Тама Яновиц - Пейтон Эмберг

— Никогда не ложись с мужем в постель, предварительно не помывшись, — со знанием дела сказала бабушка. — Ты должна неизменно быть соблазнительной.

Вернувшись домой, Пейтон не преминула рассказать матери о свидании с бабушкой, вспомнив и о давней истории с коробкой старшей сестры.

— Конечно, не дело раскладывать где попало тампоны и гигиенические пакеты, — рассудительно ответила Нелл. — Твоя бабушка была совершенно права, убрав их с видного места. Кстати, в дни ее молодости ничего подобного не было. Тогда женщины пользовались прокладками из нескольких слоев марли да различными тряпками, которые стирали после использования. В те времена и нравы были другими. Девушки блюли свою честь, а те, кто ненароком лишался невинности, могли о замужестве лишь мечтать. Порушенные невесты спросом не пользовались, а если женщина рожала вне брака, то покрывала себя позором.

Пейтон вспомнила, как она тогда удивилась, ибо знала доподлинно из журналов, что чуть ли не у каждой кинозвезды есть внебрачный ребенок и в этом нет ничего позорного.

А разве предосудительно потерять девственность до замужества? Да теперь непорушенную невесту днем с огнем не найдешь. Да и потом, каково целомудренной девушке после свадебной церемонии и утомительного застолья войти в спальню для новобрачных и впервые в жизни увидеть огромный жилистый пенис, выскочивший навстречу подобно черту из табакерки?

Пейтон тяжко вздохнула: как-то сложится ее семейная жизнь? Если она окажется неудачной, ей придется вернуться в Уортингтон в обшарпанную квартиру, снова сесть на работе за осточертевший компьютер, а по вечерам искать чувственные утехи, чтобы вновь наткнуться на какого-нибудь подонка. Надо надеяться, что этого не случится, впереди новая жизнь. Слава богу, закончились казавшиеся бесконечными приготовления к свадьбе, похожие на мучения, да и сама церемония завершилась, и все же на свадьбе лучше быть гостьей, чем новобрачной.

Размышления Пейтон прервал страдальческий голос мужа:

— Может, все-таки сходим в бар? У меня разболелся живот. Выпью, поди, пройдет.

— Ты что-нибудь не то съел или просто разнервничался?

— Наверно, отравился печенкой. Надо бы позвонить матери и узнать — возможно, еще кого прихватило. Боже, меня тошнит. Только этого не хватало. — Он схватился за горло и поспешил в ванную.

В комнату, постучавшись, вошел коридорный. В руке он держал ведерко с обложенной льдом бутылкой шампанского.

— Мы не заказывали шампанское, — удивленно сказала Пейтон.

— Это подношение вашего друга, — произнес коридорный и растянул губы в улыбке. — Желаю счастливого медового месяца.

Пейтон взяла ведерко и увидела лежавшую внутри карточку. На ней было написано: «Счастливого медового месяца. Нил».

— Барри, Нил прислал нам шампанское, — возвысив голос, сказала Пейтон.

Не услышав ответа, она направилась в ванную, попросив коридорного подождать. В нос ударило зловоние — Барри только что вырвало.

— Барри, надо дать коридорному чаевые. У тебя есть мелкие деньги? У меня только двадцатки.

— Пошарь во внутреннем кармане моего пиджака, — пробормотал он и склонился над раковиной.

Пейтон поспешно вышла.

— Сколько ты дала коридорному? — спросил Барри, выйдя из ванной.

— Четыре доллара.

— Четыре доллара? Да ты, видно, сдурела. Ему хватило бы одного. Невелика работа — принести ведерко с шампанским. Ладно, позвони вниз и узнай, есть ли у них пептобисмол или — на худой конец — сельтерская вода.

Пейтон пришла в замешательство: вряд ли в регистратуре держат медикаменты. Тем не менее она сняла телефонную трубку и, сбиваясь, проговорила:

— Извините, у моего мужа… разболелся живот. У вас не найдется сельтерской или пептобисмола?

В трубке ответили холодно-вежливым голосом:

— К сожалению, у нас нет ничего подобного. В нескольких кварталах отсюда аптека, но, кажется, она в одиннадцать закрывается.

Тем временем Барри, обессилевший и обмякший, опустившись на край кровати, тяжко стонал, держась рукой за живот. Улечься с ним в постель желания не было. И не потому, что он занемог. Раньше он представлялся Пейтон человеком из другого, казалось, недоступного мира, он мог в любой момент бросить ее и потому был желанным и притягательным. Став ее мужем, он эту привлекательность потерял.

— В регистратуре нет ни пептобисмола, ни сельтерской, — пожав плечами, кисло сказала Пейтон. — Недалеко аптека, но, по словам регистратора, она в одиннадцать закрывается.