Питер Акройд - Журнал Виктора Франкенштейна

«О, господи! Что это? — Она обернулась и, увидавши меня, вскричала: — Господи! С того света!»

Обезумев от страха, она кинулась к берегу реки и, не остановившись ни на секунду, бросилась в воду. Секунду я, пораженный ее реакцией, стоял в полнейшем ужасе, не в силах ничего поделать. Затем я прыгнул в воду и поплыл к ней. В этом месте Темза глубока; ее успело слегка отнести течением отлива. Мгновение спустя я оказался рядом с нею и приподнял ее из воды, однако она не подала признаков жизни. Добравшись с нею до берега, я положил ее на камни. Жизни в ней не было. Она умерла — то ли от панического страха, то ли утонув; причины я не знал. Знал я лишь одно: я в ответе за ее смерть. Я, разыскивавший ее, желая стать ее спутником или другом, сделался ее убийцей. Охваченный несказанным горем, я завыл на берегу, упавши ниц на ее тело. Но тут я услышал звуки торопливых шагов и крики. Не потерявши инстинкта самосохранения даже в этих крайних обстоятельствах, я нырнул в воду.

Полагая, что остался незамеченным под покровом тьмы, я направился обратно к устью.

Мне доводилось где-то читать о том, что страдание по природе своей напоминает бесконечность: оно постоянно, непроницаемо и темно. Таков и мой опыт. Я был существом до того отвратительным, что моя собственная сестра лишила себя жизни в попытке избавиться от меня. Я надеялся, что она, простивши мне внешний мой облик, начнет ценить меня за те превосходные качества, что я способен был раскрыть. То была необоснованная надежда. Она бросилась бежать от меня, крича от ужаса. Плакать я не умею. Способны ли вы это объяснить? У меня нет слез. Предполагаю, что погубило меня тепло, которым сопровождалось мое рождение. Однако, хоть слез мне было и не пролить, оплакивать я все-таки был способен. Я проклял тот день, когда снова обрел жизнь, проклял вас с горечью, которой не выразить. И все же я выразил ее — по-другому. Я разыскал вас. Нашел ваш дом. Поначалу я представлялся себе вашим палачом, однако меж нами существует связь, разорвать которую человеку не под силу. Я остановил свою руку. Взамен я принялся выслеживать тех, кто вам дороже всего, и выбрал ту, что, подобно моей сестре, была молода и ни в чем не повинна. Остальное вам известно.

Окончивши говорить, он вновь оборотился к Темзе. Я видел, что он находится во власти сильного чувства, и готов был едва ли не пожалеть его за его несчастья. Он обречен скитаться по земле в поисках того, чего не может дать ему мир: любовь, дружба, сострадание — во всем этом ему отказано. Если правда то, что он не может умереть, что ужасающее существование его будет длиться вечно, то ему предстоит без конца томиться в пустыне.

— Что я, по-вашему, должен сделать? — спросил я его.

— Сделать? Создавши жизнь, вы должны нести ответственность за нее. Вы и есть в ответе!

— Я не стану более создавать жизни. Клянусь вам в этом.

— Ответа вашего, сэр, недостаточно. Разве не сознаете вы, что нас связывает? Это огнем освященный договор, нарушить который невозможно. Узы между нами столь тесны, как если бы мы были одним человеком. Я был зачат в ваших руках, слеплен ими. — В этот миг он повернулся ко мне лицом. — У меня нет никого, кроме вас. Неужели вы меня покинете? Вы последняя моя надежда. Последнее мое прибежище.

Я склонился и заплакал.

— Вы плачете над собою, не надо мной.

— Мне жаль вас.

— Оставьте себе вашу жалость.

— Я бы все отдал, чтобы освободить вас от ваших страданий. Сумей я вновь обратить вас в неживую материю, я бы с радостью это сделал. Желаете ли вы этого?

Долгое время оба мы пребывали в молчании. Я оставался сидеть, он же ходил взад-вперед по мастерской — размышления его напоминали агонию. Наконец он остановился подле моего кресла:

— Я могу быть вашим сыном. Или вашим слугой. Я могу заботиться о вас, защищать вас от опасности.

— Это невозможно.

— Невозможно? Такого слова я не знаю. Мы связаны неразрывной связью. Что значит «невозможно»?

— Связь эта чудовищна. Вы превратились в темную силу разрушения.

— По вашей воле.

— Намерения мои были благими. Я надеялся создать существо в высшей степени добронравное. Такое, в котором силы природы, действуя сообща, пробудили бы новую духовную жизнь. Я верил в то, что род людской возможно совершенствовать…

— К чему об этом говорить! С тех пор как вы, по вашему выражению, пробудили меня, я не видел ничего, кроме страха, горя и насилия.

— Причиной их были вы.

— Но первопричина — в вас.