Николай Никандров: Рынок любви

— Фиалки! Фиалки! Ландыши! Ландыши!

Но, конечно, ничто так не говорило о наступлении в Москве долгожданной весны, как тот любовный трепет, та горяч ка любви, которыми были охвачены жители красной столицы. Не за этим ли, не для этого ли, главным образом, ожидали весну?

XIX

Любовь! Любовь!

И на бульварах, этих рынках любви, в числе бесконечного множества других, тайно покупающих и продающих любовь, бродят и бродят, мечутся и мечутся разрозненные одинокие фигуры бухгалтера из Центросоюза Шурыгина и жены доктора Валентины Константиновны. Они узнают друг друга издалека, они видят друг друга тут каждый день, но они никогда не встречают ся. Они своим видом вызывают в сердце друг друга только тупую боль… Что-то когда-то было… Что-то когда-то могло быть… А теперь? Теперь она окончательно неподходящий для него человек, теперь она ходит по бульварам, и кто ей поверит, что она только ходит, а ему нужна женщина чистая, безупречная, верная, которая знала бы только его одного. А он для нее? Он для нее теперь тоже определенно не пара. Он все ночи на пролет проводит на улицах, на бульварах, подходит к одной, к другой, и кто поручится, что он только подходит, а у нее дети, три девочки, старшая хорошо учится, и Валентину Константиновну спасет мужчина только порядочный, солидный, которому можно поверить и который смог бы жить только с одной.

И оба они ищут, усиленно ищут.

Сумерки…

Вечер…

Ночь…

— Толстый! Зря не идешь со мной. Такой, как я, не найтить.

(М. В. Михайлова)

РЫНОК ЛЮБВИ.Впервые: альманах "Наши дни". no 4. Пг., 1924. Печ. по изд.: Никандров Н. Собр. соч. М., 1928. Т. 3. В предполагавшемся к изданию в 1957 г. томе "Избранного" Никандров хотел дать повести другое название — "Кооперация любви".

В критике отмечалась значительность изображенных писателем общественных явлений, фактографическая точность деталей ("Ленинградская правда". 1924. № 128. 7 июня). В целом же повесть рассматривалась рецензентами как натуралистическая. Именно изъянами натуралистического бытописательства объяснялась неудовлетворительная, как им казалось, "обработка" темы, которая представлялась устаревшей, не соответствующей духу и интересам переживаемой эпохи (см.: Фурманов Д. Собр. соч.: В 4 т. М., 1961. Т. 3. С. 342. — Рец. на альманах "Наши дни"), К основным недостаткам повести от несли неспособность автора нарисовать "новый художествен ный тип" ("Красный журнал для всех". 1924. № 9), не заметив, таким образом, очевидную новизну характера Шурыгина, выпестованного особенностями новой действительности. А ведь именно к нему может быть отнесена похвала, которой удостоился Никандров за постоянство, с которым он вскрывает при чины живучести мещанства в любой среде, в любой обстановке (см. рец. Н. Кременского на повесть Никандрова "Пешком вокруг Крыма". — "Новый мир". 1928. № 6). В этом направлении двигалась и мысль критика "Нового мира" (1925. № 2). В повести Никандрова главное место, писал он, занимает "не проблема пола, семьи и вообще нового быта. Здесь все от портретной галереи Гросса*. Герой — паразит из Центросоюза, жиреющий на сытых пайках, спекулянт, взбесившийся от по лового голода… Он цепок и жаден до жизни. У него только одна цель, которая не дает ему покоя: это — выгодная сделка… Он доходит до кошмаров, до трагического ужаса от одной мысли, что он не гарантирован от обмана в этих щекотливых операциях".

*Гросс(Grosz) Жорж (1893–1959) — нем. график и живописец. В подчеркнуто гротесковой манере обличал буржуазный строй в графическом цикле "Лицо господствующего класса" (1921).

К сожалению, кроме него, всеми остальными экспрессивно-концентрированная манера Никандрова в изображении отрицательных сторон жизни не была принята. "Пессимистическое истолкование быта" критик журнала "На литературном посту" (1927. № 5–6) объяснял пристрастием писателя к "болезненным мотивам", к изображению действительности "в подчеркнуто черных тонах". На взгляд критика "Ленинградской правды" склонность художника к "шаржу, анекдотам" в значительной мере обесценила повесть. В качестве наиболее надуманной приводилась им сцена вычисления товарной стоимости на "рынке любви" надоевшей любовницы. Так же, меряя повесть Никандрова меркой житейской правды, в своей, не лишенной метких наблюдений статье, А. Рашковская ("Русский современник". 1924. № 3) упрекнула его в "скоплении" на страницах произведения "тошнотворных ужасов" и одно временно в "фальшивом "жизненном" правдоподобии". Каким-то образом обнаружила она у автора "традиционный для нашей литературы учительский тон" и сочла, что он-то и определил смещение шкалы ценностей, и писатель вместо того, чтобы обличить пошлость, сам, начав поучать, создал "пошлую вещь".