Николай Максиков: Многоцветие любви. Стихи и поэмы

Пока под сонмищем миров
Земных я дел громажу груды —
Родных Морецких хуторов
Святую благость – не забуду.

Сюда являюсь зачерпнуть
Водицы чистой в струях речек.
Передохнуть. И снова в путь!
И на душе немного легче.

Где неба спящего венец
Легко окутан млечной дымкой,
Оттуда, сверху, невидимкой
Мне шепчет на ухо отец:

«За всё, что для тебя не смог,
За то, что взрослым стал до срока —
Не осуждай, прости, сынок,
И не кори меня и Бога».

А голос мой в ответ звеняще:
– Ты говори со мною чаще!

Не видна порою взорам —
Пересохли рукава.
Но затейливым узором
Вяжет речка кружева.

Меж полянок краснотала,
Средь шатров степных холмов
Как на нитку нанизала
Бусы сёл и хуторов.

И хранит она поныне
В царстве плёсовых глубин
Мне неведомый в помине
Блеск загадочных рыбин.

Ночь июльской ворожеей
Лунный свет в неё нальёт,
Чтобы судеб отраженья
Видеть в струях чистых вод.
Ни паромов, ни вокзала
Нет у берега реки.
Для кого ж она вязала
В косах вётел узелки?

А в чём блаженство жития?
В том, чтобы там, у края кручи
Повыше влезть на дуб могучий
И возгласить: «О, Русь моя!

Услышь меня! Я – твой поэт!
Ты не меня ль призвать хотела?
Ведь счастью моему предела,
Как и тебе – предела нет!

Пока живу – тебя я славлю!
И руки свив о ствол в кольцо
Ветрам бесстрашное лицо
И дню грядущему подставлю.

Ах, зачем для похвальбы
Поднялись в лесу грибы?

Из-под листьев рыжеватых
И иголочек примятых!

Грузди, рыжики, опята!
Налетай, спеши, ребята!

Таня, Маня и Сережка —
Наполняй скорей лукошко!

За какой-нибудь часок
Полон верхом туесок!

Вслед лисички голосили:
– Почему про нас забыли?

Отчего, скажи, река,
Струй твоих печаль легка?

И ответила, черна,
Тихим шелестом она:
«Пусть весёлых мыслей ток
Серебрит поверх поток.

Ну, а в омуте без дна —
Скроет беды глубина».

Чтоб суметь достичь морей
Нужно ль речке быть добрей?

Он любил её так,
что спирало дыханье
и в смущённом волненье
спекались слова.
Были очень к лицу
снеговые меха ей
и берёзовых рощ
меж озёр острова.

А когда из-за гор
наползала лавиной
на святые края
чужеземная рать,
Он вставал, как герой
полу-сказки былинной,
Чтобы вновь за неё
наяву умирать.

Он теперь постарел:
поубавили годы
и в глазах синеву,
и остроты углов.
Лишь порою ночной
от ненужной породы
он шлифует пласты
зарифмованных слов.

В них опять о любви —
неизменная тема.
Лишь единственный лик
сердцу верному мил.
Но ложится в ковыль
нерешённой дилемма:
Нет, не любит она.
Так за что он любил?

Мне родня осенний вечер:
Он непрочен и не вечен,
Загулял в лугах густых.

Я и сам тоской отмечен:
Вот уже любовь не лечит,
Звонкий голос поутих.

Но пока друзья мне рады,
Огонёк добра и правды
Светит в сумерках души.

Слышу я: «Пока ты в силе,
Напиши о том, как жили.
Как любили – напиши»…

Я родом оттуда,
Где степи вокруг
И в звёздах, как чудо —
Не месяц, а струг.
Плывёт он по небу,
Сверкает, форсит:
И были, и небыль
На землю трусит.
В минуту рассветную
Там, у ветрил,
Рифму заветную
Мне подарил.

Иду со школы и с пригорка
Машу встречающим меня.
– Ну, не иначе, вновь пятёрка! —
Рассудит радостно родня.

Простая, солнечная сценка.
Как много лет тому назад
Была она. Моим оценкам
Кто в этом мире снова рад?