Июнь Ли - Добрее одиночества

Эдвин два года экспериментировал в подвале с домашним пивоваренным оборудованием; у него имелась пара дежурных историй для вечеринок о двоюродных дедушках-самогонщиках, и Жуюй была уверена, что не только она слышала их больше одного раза. Ее удивляло, что никто не посоветовал ему не повторять этих историй; может быть, другие, более добрые, чем она, считали, что лучше уж говорить хоть что-нибудь, чем молчать.

– Идет хорошо, – сказала Селия, – но мужчине всегда нужно новенькое, иначе он киснет. Мужчина не кот, нельзя рассчитывать, что он сам себе найдет развлечение. Ему надо подсказать, чем заняться. Кстати, о котах – где Скутер?

– Когда я подходила, он был у двери гаража.

– Я только что, этим утром его предупредила, чтобы больше не носил в дом мертвых птиц, но ставлю десять долларов, что он меня не слышал. Иногда я думаю: моя проблема в том, что они меня превосходят числом в этом доме, – сказала Селия, переведя сердитый взгляд на семейные фотографии в рамочках на серванте – взгляд, который мог принадлежать только довольной женщине. – Скутера уже нельзя в узком смысле назвать самцом, но во всех прочих отношениях он средняя особь мужского пола. И как они умеют заставить тебя говорить не умолкая и не слышат при этом ни слова! Если решишь одну минуту посидеть тихо, тут же: мама, ты мне не сказала, где моя физкультурная форма, или: ты мне не сказала, что урок на скрипке перенесли. Или вот вчера вечером слышу от Эдвина, что ты выглядела ужасно. Я ему: боже мой, правда? А он мне в ответ – мол, его удивляет, что я не заметила твоего настроения и не расспросила побольше про смерть твоей знакомой. Какой знакомой, спрашиваю, а он говорит, ты сказала ему в магазине, что умерла твоя знакомая в Китае. Говорит, он думал, я все про это знаю; но разве я, будь это так, не поделилась бы с ним?

Жуюй пила помаленьку кофе. Ей пришло в голову, что когда-нибудь она будет скучать по Селии – или, может быть, уже начала скучать по ней, по времени, проведенному за этим столом, по рассказам Селии о семейных поездках, по ее жалобам на те или иные сложности с сестрой и родителями. Пейзажи, которых Жуюй не видела сама, она видела глазами Селии; людей, с которыми Жуюй не была знакома – и не жаждала познакомиться, – она встречала в историях, рассказанных Селией. И все равно мысль об отъезде, раз возникнув, не уходила и была направлена все туда же; Жуюй много кого оставила позади, и ей ничего не стоило добавить к списку Селию и ее семью. Хотя Селия, наиболее доверчивая из всех, вызывала у Жуюй странное чувство, будто она хоронит человека заживо.

Селия всматривалась в лицо Жуюй.

– Что, кофе не очень?

– Очень.

– По тебе не скажешь, что ты в восторге.

– Я не могу быть надежным арбитром ни в чем, – сказала Жуюй.

– Это я знаю, – промолвила Селия и, наклонясь ближе, подставила ладонь под подбородок. – Если серьезно – она что, была твой враг, эта умершая?

Жуюй немного подумала.

– Да нет, не то чтобы враг. Мне кажется, меня не настолько волнует окружающий мир, чтобы я наживала врагов, – сказала она честно.

Селия содрогнулась – или Жуюй показалось? – и тут же пришла в себя.

– Но без нее тебе в Китае будет в чем-то проще? Ты поэтому хочешь поехать именно сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

Селия резко выпрямилась – похоже, не могла сдержать волнения.

– Выслушай мою гипотезу, мою версию истории – и поправь меня, если я ошибаюсь, но это самое осмысленное из всего, что нам с Эдвином пришло на ум.

– Чьей истории?

– Твоей. Но первым делом хочу сказать, что я не склонна никого судить, поэтому ты не должна чувствовать неудобства. По мне, кем бы и чем бы ты ни была, я все равно твой друг.

Жуюй посмотрела на Селию с любопытством.

– По мне, я всегда была никем и ничем.

Селия проигнорировала эти слова.

– Я читала в газетах, что богатые люди и чиновники высокого ранга в Китае часто поселяют своих любовниц в Калифорнии, – слыхала ты о такой практике? – спросила Селия, глядя Жуюй в глаза.

– Или в Нью-Джерси, – сказала Жуюй. – Да, слыхала. Но продолжай.

– То, к чему я веду, тебе не причиняет неудобства?

– Нет.

Селия кивнула и сказала, что спросила без задней мысли, просто чтобы удостовериться.

– Так вот, моя догадка состоит в том, что, не знаю, при каких обстоятельствах, ты в юности – в восемнадцать, в девятнадцать лет – познакомилась с женатым мужчиной, и начался роман, а когда возникли сложности, он организовал твой переезд сюда. Но теперь эта женщина, кто бы она ни была – жена, скорее всего, – умерла, и препятствия больше нет.