Июнь Ли - Добрее одиночества

Жуюй вгляделась в Селию.

– Ты именно этот вопрос собиралась задать?

Селия вздохнула.

– Если нет, то почему ты не хочешь жить реальной жизнью?

Возможно, версия Селии была лучше: повесть о верности и предательстве, о расчете и невинности. На мгновение Жуюй увидела себя глазами Селии – и Эдвина: жизнь под знаком первой близости, если не первой любви; годы, прожитые или растраченные, в ожидании смерти другой женщины. Роман и трагедия были бы идеальными сносками к ее непримечательной жизни; без этой драмы и тайны остается одна обыденность. Но как она могла объяснить, что хотела одного – быть сама по себе, не быть ничьей собственностью? Когда-то она была, хоть и совсем недолго, собственностью родителей, потом принадлежала тетям-бабушкам, считавшим, что она принадлежит не столько им, сколько их богу; разные люди после этого претендовали на нее, но, оставаясь ничейной, ты не можешь снова быть отвергнута.

– Ау, – промолвила Селия. – Ау-у-у.

Жуюй опять взглянула на часы и допила кофе.

– Мне не хочется прерывать разговор, но скоро пора будет в магазин.

– Еще есть время, – сказала Селия. – Я тебя отвезу. Слушай, зря ты так напряглась. Мы же твои друзья, мы искренне обеспокоены из-за тебя. Вот из-за чего эти вопросы.

– Я знаю, – отозвалась Жуюй.

– И, что бы ты ни чувствовала сейчас, не принимай поспешных решений, – сказала Селия и, увидев, что Жуюй, похоже, не поняла, наклонилась ближе. – Не надо возвращаться в Китай.

– Почему?

– Тебе не кажется, что ты заслуживаешь лучшего, чем у тебя было? Зачем ехать к подонку, который двадцать лет продержал тебя в подвешенном состоянии?

Жуюй задалась вопросом, не согласиться ли с этой историей, не вступить ли во владение тем, что ей не принадлежит, чтобы Селия и Эдвин, когда она исчезнет из их мира, и дальше представляли ее себе персонажем героической сказки о любви и глупости. Глупость – ладно, но с любовью жить труднее, и если Селия и Эдвин будут о ней вспоминать, она предпочла бы не быть в этих воспоминаниях ни с кем связанной. Может быть, она более эгоистична, чем думала: даже в чьих-то мыслях ей невыносимо сосуществовать с другим человеком.

– Очень умный совет, Селия, но моя жизнь скучней, чем тебе кажется. Нет в Китае мужчины, которого ты вообразила. У меня нет родных. Я не езжу в поездки. Я не ем в ресторанах. Я не хожу в кино. Было два брака, и оба неудачные. Сейчас у меня никого, ни в этой стране, ни в той. Тебе, может быть, интересно будет узнать, что у меня нет медицинской страховки. Как вы, американцы, называете таких людей? Лузерами?

– У тебя нет медицинской страховки?

– Селия, я не могу ее себе позволить. Ты правда думаешь, что это хобби у меня – продавать шоколад и заботиться о чужих собаках?

– Но ты не похожа на человека, которому трудно, – сказала Селия. – В смысле, денежно.

– И поэтому должен быть кто-то, кто тайно переводит мне деньги?

Селия выглядела болезненно озадаченной. Быть спрятанной любовницей, подумала Жуюй, это, безусловно, быть кем-то; оказавшись никем, она, должно быть, разочаровала Селию.

– Но почему ты не хочешь жить, а не существовать? – спросила Селия после паузы. – Насколько я могу судить, ты могла бы иметь многое, если бы захотела.

А что если, невольно и жестоко подумала Жуюй, она захотела бы Эдвина? Она резко встала.

– Нам, кроме шуток, надо уже ехать – и заранее благодарна, что ты вызвалась подвезти, я без этого не обойдусь.

Выводя машину задним ходом с подъездной дорожки, Селия молчала. Должно быть, чувствовала себя обманутой – впрочем, из Жуюй не раз пытались лепить то или это; играть предложенную роль – не ее удел, и она не видела причин извиняться. Сменив тон на более легкий, она спросила Селию про предстоящую поездку с Эдвином на карибский курорт, в связи с которой Селия сетовала на свой небезупречный оттенок кожи и на утрату идеальной для бикини фигуры.

– Кстати, – сказала Селия, чуть ослабив хватку на руле. – Помнишь, ты обещала позаботиться о моих мальчиках, пока нас не будет?

– И ты боишься, что я упорхну и поставлю тебя в последнюю минуту в трудное положение?

– Откуда мне знать? – сказала Селия. – После этих разговоров о возвращении в Китай.

– Чтобы ты не беспокоилась, я поделюсь с тобой секретом: у меня пока и паспорта-то нет.

– Чем больше ты о себе сообщаешь, тем хуже, кажется, я тебя знаю. Может быть – кто знает, – ты северокорейская шпионка?

Жуюй так редко смеялась, что теперь Селия повернулась к ней и несколько секунд смотрела, прежде чем перевести взгляд обратно на дорогу.