Игорь Сапожков - Золотое Дѣло

Через несколько дней Захар уже знал весь персонал и всех больных санитарного вагона. К концу пути главврач Морозевич, предложил ему жить и работать при госпитале. Конечной станцией был Ташкент. «Каменный Город» дышал влажной, липкой жарой. С минарета при мечети «Имом Бухори» плыл тягучий призыв к утренней, ритуальной молитве. Вокзал был забит беженцами, на перроне круглые сутки дежурил военный патруль. Санитарный вагон отцепили от состава и отвели на запасные пути, вечером раненных на грузовиках перевезли в госпиталь. Захара поселили на первом этаже, в тесной комнате без окон, рядом находились хозяйственные помещения — прачечная, столовая, аптека. По утрам он ходил в крохотную местную школу, неподалёку от госпиталя, классы были переполненные эвакуированными детьми, а вот педагогов наоборот было слишком много. В школе даже преподавались биология, геология и астрономия, учителями работали эвакуированные в тыл кандидаты и доктора наук. После уроков Захар спешил в госпиталь, он много работал — убирал в палатах, помогал на кухне и в прачечной, разносил по этажам еду и лекарства, менял постельное бельё, иногда его оставляли дежурить у кроватей тяжелораненых или послеоперационных пациентов.

Как-то раз, его разбудили ночью и попросили поехать с одним из санитаров на соседнюю станцию. Там по какой-то причине застрял состав в одном из вагонов которого, везли в госпиталь медикаменты. Захар охотно согласился, быстро оделся и уже через десять минут, они мчались по пыльной, грунтовой дороге в дребезжащей полуторке. Станция эта находилась в тридцати километрах от Ташкента, дорога заняла больше часа. Быстро управившись с погрузкой и необходимыми бумагами, они торопливо отправились назад. Но в дороге их застиг очень густой туман, они сбились с дороги, машина двигалась медленно, а потом и совсем остановилась. Видимость упала до нескольких метров и пробираться через жёлтое марево, стало невозможно. Решив дождаться утра, санитар глотнул воды из солдатской фляги и спокойно уснул. Вскоре стало светать, туман стал медленно испаряться. Захар тихо, что бы не разбудить спящего человека, вышел из полуторки немного размять ноги. Неожиданно резко всё вокруг потемнело, будто кто-то нарочно выключил свет.

В сознание Захара привела тупая, ноющая боль в затылке. Он с трудом встал на четвереньки и выплюнул набившийся в рот песок. Полуторка с медикаментами исчезла. В нескольких шагах от него лежал санитар, Захар сразу понял, что он мёртв. Работа в госпитале научала быстро распознавать мёртвых и притупила чувство страха перед ними. Солнце было в зените и жгло нещадно. Захар постоял немного над телом и решил возвращаться обратно на станцию. Сняв рубашку он завязал её рукавами вокруг головы и отправился по едва видневшимся на песке, следам полуторки. Боль никак не отпускала. Он несколько раз садился отдыхать, один раз даже не надолго заснул или может потерял сознание. А когда открыл глаза рядом с ним сидел дедушка:

— Уже третий день мы с Яшей шли по пустыне, — мягким голосом, старик продолжал он давнюю историю. — Нас мучил голод, жажда выжигала горло, мы из последних сил брели сами не зная куда. Я вспомнил, что где-то читал, как утром на верблюжьих колючках собираются капли росы. И действительно эта спасительная влага, помогла нам продержаться несколько дней. К концу пятого дня нас нашли бедуины. Яков, то и дело терял сознание, у меня тоже постоянно кружилась голова, тело было покрыто волдырями от солнечных ожогов. Пока меня не усадили на верблюда и не напоили солоноватым кумысом, я был уверен, что это мираж.

Захар очнулся, вокруг никого не было, солнце стало клониться к барханам, жара спадала, сильно болела рана на затылке, но кровь уже не сочилась. Захар прошёл ещё немного и обессилевший упал в раскалённый песок. Когда он открыл глаза, чёрное небо над ним было усеяно миллионом звёзд. Головная боль немного утихла, но горло нестерпимо жгла жажда. Захар встал на колени, рядом с собой он нащупал рукой колючий, влажный кустик. Он нагнул к нему голову и стал всасывать в себя солоноватую росу с песчинками… Потом он шёл, падал, полз, поднимался и шёл. Его полуживого подобрал патруль в трёх километрах от станции. Хромой старшина и два солдата напоили его водой из фляги и принесли в санчасть. Там его узнал местный фельдшер и позвонил в Ташкент военврачу Морозевичу. Тем временем у Захара поднялась температура, он дважды терял сознание, проваливаясь в горячую бездну, потом у него начался жар. Вскоре сквозь оглушающую головную боль, он услышал спокойный голос деда: