Освальдо Сориано - Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

— Сервиньо!

Правда, «Бычка» не было видно, но по все приближающемуся шуму мотора стало ясно, что он где-то на подлете. Летевшие от горящего шнура искры обжигали пальцы. Привязав к решетке конец шнура, он бросил шашки в люк. Самолет гудел уже совсем над головой. Размахивая руками, Хуан закричал:

— Сервиньо, карамба!

В воздухе распространилось зловоние. Хуан почувствовал, что по лицу сбегали не только струйки дождя, но и что-то липкое. Он провел рукой по щеке и, поднеся ладонь к носу, передернулся от тошнотворного запаха.

— Сервиньо, да это же дерьмо! Поливаешь их дерьмом! Здорово! — закричал он и от души расхохотался.

— Я тебе еще покажу, — проговорил человек в штатском.

В правой руке он держал цепь, которой отхлестал по спине сержанта Гарсиа. Старый китель полицейского не только взмок, но и расползся в клочья. Из-под расстегнутых бортов выглядывала грязная, прилипавшая к телу рубашка. Новым ударом по голове ему рассекли лоб. Гарсиа уперся руками в стену, но не выдержал и сполз на пол. Голова безвольно свесилась, из раны текла кровь. «Похоже, сломано ребро», — подумал он. Понимая, что последуют еще удары, Гарсиа с трудом повернул голову, чтобы разглядеть человека в штатском. Но того в камере уже не было. Послышался скрип засова. Через решетку двери он разглядел, что перед камерой избивавший его парень стягивает с себя промокшую рубашку. Из шкафчика, в который полицейские складывали свои вещи, тот достал сухое белье, переоделся и, положив в карман пиджака цепь и пистолет, пошел по коридору, пока не исчез.

Гарсиа еще долго не осмеливался двинуться с места. Наконец, убедившись, что его оставили в камере полицейской казармы совсем одного, осторожно поднялся. Не отрываясь от стены, еле встал на ноги. Доковыляв кое-как до двухъярусных нар, повалился на нижний топчан. Голые доски. Ему невольно вспомнилось, как он не дал Хуану матрас. Припомнилась и та ночь, когда он, развлекаясь, поливал из шланга холодной водой слабоумного Пелаеса. Тогда и в голову не могло прийти, что сам окажется в камере.

Стараясь не делать лишних движений, чтобы не вызвать боль в спине, Гарсиа затих и незаметно для себя заснул. Его разбудил голос:

— Дружище Гарсиа!

Открыв глаза, по-прежнему боясь шевельнуться, он огляделся — ни в камере, ни в коридоре не было никого.

— Я здесь, дружище!

Хуан поднял голову. Сквозь решетку выходившего в патио маленького окошка он увидел лицо Морана.

— Что ты там делаешь? — спросил сержант.

Моран, просунув между прутьями решетки черный сверток, предупредил:

— Ложись на пол. Сейчас подорву стену.

— Ты и меня, черт возьми, прикончишь.

— Оттащи топчан к другой стене, залезь под него да покрепче к полу прижмись.

— На меня же потолок обрушится!

— Только одну шашку заложу. Давай поживее.

Гарсиа поднялся и начал толкать топчан. Придвинув его к стене, он уставился на Морана, привязывавшего к решетке шашку. Закончив эту операцию, Моран протянул полицейскому спички:

— Подожги сам. Здесь дождь льет.

Гарсиа достал трясущимися руками спичку и чиркнул о коробок. Чуть вспыхнув, она тотчас же погасла.

— Поджигай, поджигай, — повторил Моран почти шепотом.

Гарсиа чиркнул снова.

— Как вышибет решетку, вылезай в патио. Выйдешь на улицу, смешаешься с толпой.

— Если живой останусь. На всякий случай подожди меня.

— Не могу, — ответил-Моран. — Мне еще одну шашку надо взорвать.

— Ладно, жми. А где Игнасио, знаешь?

— Нет. Его убили.

— Сволочи! — прохрипел Гарсиа.

— Действуй, а не то и тебя прикончат.

Моран спрыгнул на землю и исчез из поля зрения сержанта. Горевшая спичка обожгла пальцы, и полицейский был вынужден ее бросить. Сжав зубы, он чиркнул третью и поднес огонек к шнуру. По сторонам разлетались желтые искорки. Полюбовавшись какой-то момент этим зрелищем, Гарсиа бросился под топчан и, затаив дыхание, прижался к холодному полу. Сообразив, что от взрыва можно оглохнуть и лучше закрыть уши руками, Гарсиа поднял ладони к голове. В эту минуту послышались шаги за дверью.

— Какого черта, Гарсиа, ты залез туда? — прозвучал знакомый молодой голос.

Сержант замер.

— А ну вылезай, не то изрешечу! — Конечно, это был голос парня, который избивал его цепью.

— Сплю, — ответил Гарсиа.

Послышался щелчок пистолетного предохранителя. Гарсиа сжался и, ожидая выстрела, закрыл уши руками.

Взрывом его приподняло и шлепнуло об пол. Руки раскинулись, ему показалось, что внутри все перемешалось. На спину рухнуло что-то тяжелое и придавило… Высвободившись из-под груза — а это был огромный блок штукатурки, — Гарсиа смахнул с лица слой пыли, приоткрыл глаза и попытался отползти. Дым и густая пыль заполняли камеру. Откуда-то издалека донесся взрыв, прозвучавший глухо. Гарсиа снова прижался к полу. Когда все, казалось, затихло и он сумел подняться на колени, раздался выстрел, его левая рука откинулась назад. На миг он перестал ее чувствовать. Ухватившись правой за щербину в стене от вырванной штукатурки, Гарсиа, напрягая последние силы, встал. Пыль сквозь образовавшуюся при взрыве дыру потянулась на улицу. Приглядевшись, Гарсиа увидел, что парень в штатском лежит рядом с искореженной решеткой, которая до взрыва служила дверью камеры. Пол покрывал густой слой битого кирпича и сухой известки.