Евгений Рубаев - Рыбья кровь

— А должность у вас, извините за бестактность, какая?

— Старший научный сотрудник! — гордо произнёс Лобстер. Вера про себя подумала: «Старший сотрудник, а пьёт, как сантехник!». Вслух же сказала:

— У вас, наверное, крепкая позиция в лаборатории? — не став добавлять, что раз пьёт на рабочем месте, наверное, родственник высокий пост занимает!

— Нет, — прочитал её мысли Лобстер. — Просто я один из всей лаборатории, включая завлаба, который во всей этой «кухне» разбирается. Все остальные приняты «по звонку». Вы, наверное, тоже?

Выпитая порция стала действовать на воспалённый мозг единственного спеца, поэтому он так развязано задавал вопросы.

— Нет. Я просто зашла в отдел кадров и устроилась!

— Ладно гнать-то! Слышал я разговор кадровички! Завлаб аж пищал, как упирался, а она: «Важный человек позвонил! От этого зависит ваше существование!» Как может зависеть существование? Впрочем, если только существование…

Тут Веру как жаром обдало! Она поняла весь эзоповский язык начальника отдела кадров и утвердилась в мысли, что она заняла чужое место… Раскаяние и стыд охватили её. Пребывая в замешательстве, она первому встречному человеку, этому Лобстеру, рассказала о произошедшем с ней приключении с трудоустройством и спросила совета:

— Как мне поступить, пойти всё поведать кадровику?

— Не заморачивайся! — с бесшабашностью пьющего человека молвил Лобстер. — Здесь все работают «по звонку», тебя и не заметят. А, может, всё проскочит, как надо!

Вере больше советоваться было не с кем, она решила:

— Будь, что будет! Пусть всё идёт на самотёк!

В это время лаборатория стала наполняться сотрудниками. Они шли с обеденного перерыва, который у них затягивался на два часа. Все всегда оправдывали свой затяжной обед:

— В кафе большая очередь. А, начальство не хочет заботиться о нас, о трудящихся, не делает столовую при институте!

Самая активистка лаборантка выставила на стол картонку с пирожными и стала вести сложные расчёты, кто сколько давал на них денег, и кто кому должен теперь отдавать разницу в цене. Пирожные предназначались для послеобеденного чаепития. Этакий файф-о-клок. Лобстер воспользовался всеобщей занятостью подсчетами, он где-то успел «догнаться», подскочил к картонке и спросил в никуда:

— Это што, пирожное?

Он выхватил из картонки несколько штук и сожрал их в мгновение ока. Общественница набросилась на него:

— Это же чай нам пить!

Но Лобстер был не подвержен укоризне. Он прокомментировал съеденное:

— Пирожное — говно! — и чтобы подчеркнуть свою значимость в лаборатории, он уперся в разверзнутые схемы, тупо глядел на них, а потом прокричал: — Разве это схема, это же говно!

На робкую просьбу общественницы:

— Не выражайтесь, здесь же девушки!

Он стал бить кулаком в осциллограф, вопя:

— Импульс, импульс давай!

Все знали, что это надолго. Но, к этому деянию относились с трепетом. Так как эта была единственная деятельность, которую производила вся лаборатория.

Все стали тихонечко знакомиться с Верой. Среди пришедших отобедавших было много младших научных сотрудников. Вера заняла одну из низких ступеней иерархии. Стол ей только пообещали:

— Вот придёт новая мебель…

Вера поняла, что её основная обязанность будет мыть чашки после чаепития. Эта перспектива энтузиазма не прибавила, и Вера подумала:

— Что поделаешь, жить-то надо!

Отработав первый рабочий день, она пошла домой. Видимо, это был один из самых удачных дней её жизни. В холле общежития для аспирантов её давно дожидался Раф, который, наконец-то, приехал на отгулы. Он после трёхдневных отчётов в конторе экспедиции взял билет и прилетел прямо к Вере, без всяких согласований. После долгих объятий счастливая Вера спросила:

— А что же ты не сообщил о приезде?

— Да вот, хотел застать тебя врасплох, с женихами! — пошутил, в своём ключе, Раф.

— Какие женихи? Я к тому, что я бы сходила в парикмахерскую, причёску навила бы!

— Но ты мне дорога такой! — пропел её возлюбленный.

Не обращая внимания на вопли вахтёрши, что надо записаться по документам, Раф «паровозом» прошёл вслед за девушкой своей мечты, за Верой. В комнате та попыталась навести порядок, который и так был относительно соблюдён, но Раф увлёк её целоваться. Он попытался перевести поцелуи в более решительные действия. Но Вера твёрдо сказала ему:

— Рафик, я для себя уже всё решила! Но пусть это состоится вечером, когда темно!