Евгений Рубаев: Рыбья кровь

В общих чертах план ликвидации был полуфантастическим. Первыми шагами, которые необходимо было сделать — это подвязать бешено болтающиеся вспомогательные инструменты, чтобы они не высекли искру. Если рассказывать дальше, то (минуя всякие промежуточные технологические операции, последним этапом) было решено накинуть перевёрнутый превентер, со смонтированными на нём задвижками, на муфту бурильной трубы и превентер закрыть. План был на грани полной фантасмагории, только все надеялись, что по прошествии нескольких дней пласт поутихнет, порода, слагающая призабойную зону, обвалится, уж очень сильная была пласту дана депрессия! Время работало на ликвидаторов.

Но все эти фантастические планы были осуществимы, только если фонтан не загорится. Если он загорится, то тот, кто не дай бог, будет подле устья, сгорит заживо! И в полной мере за это будет отвечать тот, кто самый главный по рангу находился на буровой, а, значит, генерал. Возможно, поэтому он так сильно пил спирт. Когда первая суматоха среди прибывших инженеров улеглась, то они ему сообщили, что начальник экспедиции умер. Умер прямо за рабочим столом от сердечного приступа. Как сказали сообщившие: «Разрыв сердца!» Раф понял только в этот момент, как всё серьёзно! Для него, имел он в виду. С этой секунды, он жил весь в ожидании. Чего — он сформулировать не мог. Засыпая в первую ночь подле ревущего фонтана, он радостно думал: «А всё-таки, я нашел нефтяное месторождение! Ну, и что, что всё сложилось так трагически. Он ведь не виноват! Не он же разоснастил устье, начальник экспедиции лично дал распоряжение перебросить устьевое оборудование на другую буровую. Его господа геологи уверили, что в этой треклятой скважине ничего нет! Даже пластовой воды!»

Утром Раф проснулся тоже с чувством ожидания. Оно его не подвело. Ему передали по рации, что его ждут в конторе экспедиции для снятия показаний. Кто будет снимать их и долго ли, загадочно умолчали. Повинуясь внутреннему чутью, он собрал все вещи и документы, которые он считал наиболее ценными. Особенно тщательно проверил в забираемом им журнале радиограмм, номер той радиограммы, в которой ему приказали снять с устья запорное оборудование. Инженеры из конторы экспедиции поутихли. Они вчера вечером, за чаем, наперебой рассказывали «аналогичные» истории о том, как вот так же был выброс и бурового мастера посадили на пять лет. Другие рассказывали аналогичную историю, и что на бурового мастера завели уголовное дело, по которому присудили платить пять тысяч рублей государству. Правда, утешительным было, когда они говорили, что эти случаи были в постсталинские времена. Но — были! Поэтому Раф собирался, как навсегда, безвозвратно. Слух, что Рафа вызывают на допрос, как-то быстро разнесся по буровой. Вечером перед вылетом к нему подошёл Нахим. На правах, что он был у него первым помбуром, когда Раф был ещё бурильщиком, пригласил прийти и попить чаю. Раф пришел к нему в вагончик, вскоре в тесное помещение набилось буровиков с большим избытком. Вопросов Рафу не задавали, больше молча курили. Иногда, подавали бесценные советы:

— Раф, если будут допрашивать под протокол, то скажи, что пусть не стараются. Скажи: «Всё равно расписываться не буду!»

— А меня не подтянут за сопротивление?

— Нет. Ты спроси: «Какой номер уголовного дела, по которому меня допрашивают?» Следак сразу умоется. Объяснительную тоже не пиши. Твоё право. Им, главное, сейчас окучить бумажек, а потом вокруг них начнут дело шить.

Дальнейшие советы шли в том же темпе, консультанты были очень опытные, и Раф им беспредельно доверял. Нахим напоследок очень сурово сказал:

— Я от всех скажу: Если надо будет лжесвидетельствовать — рассчитывай на любого из нас. Только кинь «маяк»!

Последний совет был от старшего дизелиста Горденко:

— Если будут паспорт отбирать, то скажи: «Забыл на буровой!», а сам — рви когти!

Легче на душе у Рафа от таких разговоров не стало. Однако он был очень признателен буровикам, они прощались с ним как с другом. Все в искреннем стремлении помочь. Даже те, кого он в своё время преследовал по административной линии, наказывал, притеснял, не таили зла и не злорадствовали, что ему придётся отвечать перед законом. Всю ночь он не засыпал, слушая рёв фонтана и пересиливающий его храп генерала. Наутро первым вертолётом Раф прибыл на базу экспедиции. Настроение в конторе стояло гнетущее. Не столько из-за траурно оформленного холла конторы с портретом почившего начальника экспедиции в черной рамке, все конторские люди ходили в ожидании бури. Все боялись, что новый начальник экспедиции устроит перестановку кадров. Самым часто встречающимся выражением здесь было: «Новая метла по-новому метёт!» От этих ожиданий все относились к Рафу как к виновнику. Даже Мария Павловна, начальник АХО, высказала ему: «Натворил делов! Вы всегда так мужики, от вас только горе одно!» Раф не стал уточнять, какое от него горе Марии Павловне? В бывшем кабинете начальника экспедиции, теперь, в ожидании нового хозяина, восседал следователь прокуратуры. Когда Раф вошёл, он сразу попросил у него паспорт. Но, Раф, памятуя последние наставления своих буровиков, сказал: