Евгений Рубаев: Рыбья кровь

Он вышел из вертолёта, как сноп падает с копнителя комбайна при уборке хлеба. Все подивились: «Как подвесная лесенка выдержала такой груз!» Весил генерал вместе со всеми своими позументами не менее семи пудов. Лицо его было как гигантская тыква синюшного цвета, приукрашенная сверху каракулевой шапочкой, с кокардой. Кокарда очертаниями напоминала архитектурные украшения фронтонов административных зданий, построенных в сталинские времена. Раф подумал: «Зачем в шинели ехать на фонтан? Неудобно же самому, чисто физически?»

Но он не знал реалий. Эта форма была пошита хитрым портным, чтобы заказчик не докучал переделками, с запасом на дальнейший рост живота. А любую другую одежду купить в магазине генерал просто не мог. Не существовало такого размера! Он пошёл по досточкам, брошенным в грязь, специально по этому случаю. Досточки жалобно скрипели и гнулись. Усевшись в вагончике бурдомика, и заняв как бы всё пространство балка, генерал вместо «здравствуйте!» спросил (при этом Раф насторожился, ожидая специальных вопросов по выбросу):

— Сколько у нас спирта?

Раф, на ходу переключая сознание, пролепетал:

— Два ящика водки «Любительская».

— Мало!!! — сокрушённо выдохнул генерал, приподняв и хлопнув по колену, упёртую в него руку. — Закажи канистру спирта, для протирки приборов и противогазов!

— Есть! — по военному среагировал Раф и бросился к рации. Генерал задумчиво поглядел в окно на фонтан и изрёк:

— Кубов примерно двести даёт нефти в сутки! Отличное месторождение ты нашёл!

— А как вы определили? — удивился Раф.

— Опыт, сынок, опыт! Есть такой прибор, «Дикт» называется. Так он определяет менее точно, чем хороший практик, по интервалу отрыва пламени на факеле!

Раф с уважением смотрел на всю эту гору мудрости, сидевшую на табуретке. Ноги у генерала были расставлены и казались коротенькими из-за свисающего между коленями огромного шара — живота. Раф впал в задумчивость, после обзора этого затянутого в мундир чрева. Он вспомнил, как они студентами, повинуясь чьей-то идее, пытались налить кондом водой и сбросить на голову прохожему из окна четвёртого этажа. Идея была в том, что кондом должен был одеться прохожему на голову и облечь её! Этот живот генерала, теперь напоминал Рафу, как они несли налитый водой латексный пузырь, он так же перекатывался, и казалось, жил своей непонятной жизнью. И только одно беспокоило Рафа, чтобы табуретка выдержала. Он мучился мыслью: «Как бы предложить генералу сидеть на двух табуретках сразу?» Генерал опять пробулькал всей своей отдышкой:

— Когда у нас обед?

— Сейчас распоряжусь.

Генерал не стал протестовать, что график обеда меняют из-за него. Уже позже, Раф убедился, что режим «обед» идёт всё время, пока генерал не спит, что тот делал со страшным храпом. После недолгих переговоров срочно прибывшей Гражины и генерала, на столе у последнего в бурдомике оказалась огромная миска, размером со средний тазик, с варённым говяжьим выменем. Генерал булькнул голосом, исходившим из жерл серии подбородков:

— Ты будешь?

Раф на мгновение взглянув на грязно-жёлтую массу блюда, вымени, в омерзении замотал головой и стал наливать водку в гранёный стакан.

— Это тебе! — проклокотал генерал и подвинул к себе для водки — полулитровую банку.

Раф не стал вносить ремарки, что он с помощью этой ёмкости бреется, а налил в неё водку до краёв. Потом эта банка станет любимой ёмкостью генерала, он в том же темпе будет пить из неё спирт. А пока, вымахав две поллитровки водки и уев тазик вымени, он косо завалился на дежурную кровать со вздохом усталости:

— Уф! Закурить!

Раф подал ему беломорину, которая скрылась в складках и округлых рельефах лица генерала, как гвоздик, вбитый в доску объявлений, выкрашенной суриком. Через минуту он захрапел, как трактор с прогоревшим клапаном. Рафу повезло, что рация находилась в смежной комнатке. На неё вскоре стали поступать циркуляры, исторгнутые «штабом по ликвидации открытого выброса». Последний циркуляр гласил:

— Найти добровольцев, отобрать у них письменные заявления, для работы на устье фонтанирующей скважины.

Генерал во всех переговорах не участвовал. Он лежал на боку и при взгляде сзади-сбоку, походил на обрубок слона. Раф пошел в вагончик помбуров, в котором он когда-то сам спал под шлёпанье игральных карт по неопрятному столу. Когда он вошёл в балок, то подумал, что с ним случилось дежавю. На панцирных сетках кроватей, на скатанных в рулон постелях, сидели раздетые по пояс помбуры, обнажив свои доблестные наколки. На самодельной печке — «козле», бурлила в цинковом ведре собачатина. Некоторые помбуры, держа в руках алюминиевые вилки, уже пробовали недоваренные кусочки мяса, комментируя его жёсткость.