Эли Фрей - Город за изгородью

Мама тоже на себя не похожа. В жизни последнее время она часто была измученной. А тут, в гробу, кажется умиротворенной и отдохнувшей. Это странно.

После похорон он забирается на крышу дома и до позднего вечера сидит там, думая о том, как же ему не хватает сейчас его Брыка. Родители Кита тоже были на шахте – все ли с ними хорошо? Вернулись ли они домой? Архип больше всего на свете сейчас хотел бы пойти к нему, утешить своего маленького друга. Кит любит свою семью. А семья любит его. Если что-то случится с кем-то из них – другие члены семьи тяжело переживут это горе. Они умеют любить, любить просто так, бескорыстно, а семья Бойко всегда любила только собственную выгоду.

Вдруг где-то здесь, на крыше, он слышит чей-то писк. Он идет на звук и подходит к самому краю крыши, к пожарной лестнице. Здесь, между лестницей и крышей, в узкой нише он обнаруживает белую кошку. Мертвую. Рядом с ней, тыкаясь в нее крошечными носами, копошатся и пищат четыре крошечных белых комочка. Судя по всему, кошка исдохла совсем недавно. Слепые детеныши жались к ней, не понимая, что произошло, – почему их больше не греет материнское тепло? От вида этих четырех маленьких котят, пытающихся сосать умершую мать, у Архипа щемит сердце, а на глазах выступают слезы. Он всегда любил животных, в отличие от людей.

Он смотрит на кошку и котят, а внутри все переворачивается: все его представления о мире, вся его ненависть и обида, войны и раздоры, предательство, все то, что столько лет кипело внутри и наполняло его душу, – все это становится таким ничтожным… И с шипением испаряется за секунду, оставляя лишь пустоту и усталость.

Он на секунду задумывается. Смерть родителей… Дохлая кошка на крыше. Вокруг него все умирают, но… Остались четыре маленьких существа, которые нуждаются в любви и поддержке.

Архип снимает куртку, заворачивает в нее найденышей и относит домой.

Он больше не одинок. Теперь у него есть настоящая любящая семья.

Он берет большую коробку, ставит в угол комнаты, стелет туда мягкую шерстяную кофту, укладывает сверху котят. Приносит им молока в блюдце – тыкает их мордашками в молоко, но они лишь жалобно пищат и отворачиваются.

Архип в полной растерянности.

Что делать с такими маленькими котятами? Слепые, беззащитные, они отказываются самостоятельно есть. У Архипа никогда не было животных, родители не разрешали их заводить. Как ему выходить котят? Страшно оставаться один на один с такой проблемой.

Он не справится, ему нужна помощь. Кто сможет ему помочь? На ум приходит только одно имя. Сейчас совсем неуместно обращаться к нему, но больше просить помощи не у кого. Архип быстро надевает куртку, выходит из дома и решительно идет в сторону Старичьей Челюсти.

Бобер открывает дверь. Совершенно не удивляется – как будто ожидал увидеть его на пороге.

Выглядит он неважно – похудевший, осунувшийся, с лицом землистого оттенка.

– А, это ты… Решил довести дело до конца? Плохо сделал свою работу и решил утопить меня совсем? Так и быть, помогу тебе с этим – сейчас только тазик наполню. Или ты решил послушать увлекательные истории о том, как мне делали промывание желудка? Или о том, как вставляли огромную клизму? Друг, она была просто гигантская! Самая огромная клизма на всю больницу. Даже бабуся с диареей и пацанчик с глистами мне обзавидовались, во как!

Архипу стало неуютно. А что он хотел? Прийти сюда, к жертве, которой он доставил столько неприятностей… Откуда в нем столько наглости? Но ему действительно нужна помощь.

– Кирилл. Мне сейчас очень нужна твоя помощь.

Бобер округляет глаза от удивления.

– А клизму в зад ты точно не хочешь? Или, может, глотнешь цианидику? Хотя бы ненадолго представишь, каково мне было.

Архип делает глубокий вдох и выдыхает.

– Кирилл. Мне очень жаль, что так вышло. Я сожалею, правда. После взрыва все изменилось. Я многое понял… Но ничего уже не вернешь назад. Я готов выпить хоть целое ведро цианистого калия, но после того, как ты поможешь мне с одной проблемой. Мне больше не к кому обратиться.

Кирилл смотрит на него серьезно, размышляет.

– И куда мы пойдем?

– Ко мне домой. Там я покажу тебе, в чем дело.

Он чешет затылок и прикусывает губу.

– Даешь слово, что не будешь меня топить, вешать, жечь и резать? И причинять прочие физические увечья?

Архип готов заплакать – старый добрый Кирилл… Как же он скучал по этому немного черному юмору! Как же ему не хватало его все это время…

– По рукам. – Архип протягивает руку, Кирилл неуверенно пожимает ее. Задерживает чуть дольше, чем нужно.