Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали

Анна вышла на площадь и тут же почувствовала себя голой. Все, буквально все взгляды были устремлены к ее спутнику. Какими разными они были: поклонение и уважение, восторженный интерес, обычное провинциальное любопытство и даже легкое пренебрежение. Подумаешь, какой-то там Дали с его наращенными усами и бредовыми идеями! И что это за девушка вместе с ним? Вот это было самое главное. Что бы ни выражали глаза окружающих по отношению к художнику, на девушку все они смотрели одинаково.

– Что это за фифа и как тут оказалась? – казалось, спрашивал один двадцатилетний юнец другого, отрываясь от футбольного мяча и откровенно пялясь на Анну.

– Никогда ее тут раньше не замечал, – молча отвечал второй.

– Какая странная спутница у дона Сальвадора, – пожимала плечами пожилая сеньора, помешивая ложечкой сахар в кофе и подталкивая локтем в бок своего супруга.

– Ученица? У Дали? Не может быть! – поднял глаза от газеты мужчина интеллигентного вида в очках с толстыми стеклами.

И Анне казалось, что надел он эти очки исключительно для того, чтобы лучше ее рассмотреть. Хотелось резко повернуться и броситься назад, в арку, в спасительное укрытие развалин старого театра, чтобы только избавиться от назойливого любопытства и плохо скрываемого осуждения. Девушка чувствовала, что большинство буквально застывших на площади людей смотрят на нее с недоумением и подозревают в чем-то грязном и недостойном. Хотелось остановиться и закричать:

– Отвернитесь! Отстаньте! Пойдите вон!

Анна действительно остановилась, но не закричала. Она стояла на площади под уютным закатным солнцем и поливала слезами свои сандалеты. Никогда еще не испытывала она такого пристального внимания к своей персоне и сейчас же в одну секунду поняла, что и никогда больше не хочет его испытывать.

Дали почувствовал, что Анны нет сзади. Он обернулся и, увидев ее понурые плечи, поспешил подойти. Спросил тихо, но строго:

– И как это понимать?

– Я даже не… – девушка не находила слов, – все смотрят, неужели вы не видите?

– На Дали всегда все смотрят. Это естественно.

– Это ужасно! – Анна буквально вдохнула в эти слова все смятение, которое испытывала в данный момент.

Дали взглянул на нее то ли с жалостью, то ли с сочувствием и тихо засмеялся. Анна почувствовала себя еще более неловко. Как же уморительно, должно быть, они смотрятся со стороны. Стоят на всеобщем обозрении: плачущая малолетняя дурочка и гений не первой свежести.

– Прекратите смеяться! – Она насупилась, и от внезапного порыва злости слезы мгновенно высохли.

– Ты первая! – Дали смеялся еще громче и теперь явно искусственно.

– Вы специально, да? – догадалась девушка. – Хотите, чтобы все об этом говорили? Об этой сцене? Чтобы начали сплетничать и рассказали всему городу? И чтобы слухи дошли до журналистов и они бы напечатали об этом заметку в местной газете?

– Если напечатают в «Эль Паис» [47], будет еще лучше.

Анна нахмурилась и, невольно сжав руки в кулачки, буркнула, глядя исподлобья:

– Вы издеваетесь, да?

– Ничуть! – Художника, казалось, действительно забавляло происходящее. – И тебе я не советовал бы упускать свой шанс.

– В каком смысле? – Девушка смотрела с недоверчивой грустью.

Дали принял позу великолепного рассказчика – взгляд устремлен в даль, руки убедительно жестикулируют, голос звучит уверенно – и принялся излагать:

– Ты видишь статью в газете и снимок под ней (надо только постоять еще немного и подождать, пока какой-нибудь из самых любопытных и нахальных достанет свой фотоаппарат), потом звонишь в газету и говоришь, что на снимке с Дали – ты собственной персоной. Вуаля! – И он торжествующе замолчал.

– И? – не поняла Анна его ликования.

– И все. Дальше пресса все сделает за тебя.

Девушка продолжала сверлить художника непонимающим взглядом. По крайней мере, она забыла и о своем смущении, и о незнакомцах, наводнивших площадь и наблюдающих за ней. Дали продолжал разглагольствовать:

– Поверь, я изучил эту публику (я говорю, разумеется, о журналистах) вдоль и поперек. Не скрою, в большинстве случаев они пишут откровенную чушь, но встречаются среди них и вполне достойные индивиды. Так вот. На первых порах совершенно не важно, с кем ты будешь иметь дело. Главное, чтобы о тебе написали.