Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали

– Открытки тоже приятно получать.

И было непонятно, кого она хочет в этом убедить: куклу, саму себя или целую вселенную…

– …их приятно получать, – повторила Анна художнику.

– Несомненно! – Дали широко улыбнулся. – А в одной фармацевтической компании решили, что открытки, которые придумает сам Дали, получать вдвойне приятно! [42]

– Я знаю, – кивнула Анна, – ваши открытки были очень популярны.

– Да, Испания знает толк в Дали. Чего не скажешь в этом случае о других. – Маэстро помрачнел. – Америка, которая сделала из Дали безоговорочную звезду, оказалась не готова к нетрадиционному взгляду на Рождество. Странно. Ведь я христианин, как и большинство американцев. Но они хотели видеть традиционные ели с шарами и звездами, белокрылых ангелов и пухлых младенцев с подарками. В какой-то газетенке даже написали, что сюрреалистический взгляд Дали на Рождество оказался «слишком авангардный для среднего покупателя поздравительной открытки». Как это понимать, а? – Он озадаченно смотрел на Анну. – Выходит, среднестатистический испанский покупатель гораздо менее консервативен, чем американец?

– Очевидно, что Дон Кихот нам гораздо ближе, чем им, – улыбнулась Анна [43].

Дали улыбнулся в ответ. Ему не могла не понравиться ее осведомленность. Потом даже хохотнул:

– А с космосом в шестьдесят втором я и вовсе задел американцев по больному месту [44]. – Он помолчал, потом признался немного сокрушенно:

– И все-таки, все-таки нельзя сказать, чтобы мир принял восторженно мои открытки. Эти напыщенные лондонские франты из десяти эскизов запустили в производство всего два.

– Лондонские?

– Да. В пятьдесят девятом я работал над открытками по заказу «Холмарка» [45]. Дали был доволен. Ведь до него это делали Сезанн, Ван Гог и даже неподражаемый Пабло.

Художник выдержал паузу и заключил обиженно:

– Но взять всего два эскиза, когда была возможность иметь в пять раз больше! Я просто не понимаю!

Снова пауза и затем торжествующе:

– Но Дали всегда добивается того, что хочет. А теперь я хочу, чтобы мои открытки оказались доступны. И мне решать, показывать их публике или нет!

– В Испании все знают ваши открытки.

Художник смерил девушку ледяным взглядом:

– Безусловно, я построю свой Театр-музей для Испании и для испанцев, но во имя того, чтобы сюда приехал весь мир!

– Да, конечно, – смутилась Анна.

– И когда американцы войдут в зал с моими открытками, они пожалеют, что рождественские эскизы Дали не прижились на их континенте. И это будет справедливо, ты не находишь?

Анна горячо подтвердила свое согласие. Как это странно. Мировая знаменитость, признанный гений, великий творец способен расстраиваться из-за того, что не все и везде принимают его искусство. Казалось, ему не должно быть никакого дела до тех, кто его не ценит. И он ведь много раз об этом говорил. Но что на самом деле стоит за этими словами: защитная реакция, способ избежать душевных ран и скрыть свою ранимость? Бедный! Бедный!

– Я уверена, все посетители придут в восторг от ваших открыток!

Никто не смог бы обвинить Анну в неискренности. Испания боготворила своего каталонского гения и сходила с ума от всего, что изобретал его неповторимый ум. Открытки, которые вначале получали только врачи и фармацевты, очень быстро обрели популярность во всей стране. И даже несмотря на то, что не было на них традиционных рождественских символов: волхвов, виноградин, подарков, – послать человеку открытку, написанную самим Сальвадором, означало выказать особое расположение. Ведь стоили они дороже остальных. Анна никогда их не получала и не посылала, но любовалась ими в журналах, читала забавные комментарии о том, что имел в виду автор, изображая елку в виде бабочек или в виде длинных пушистых усов.

– Америка не приняла моих открыток, но вот Дали-иллюстратор произвел на нее впечатление, – заметил мастер, и голос его приобрел прежнюю уверенность. – Начав с театральных афиш, Дали и не думал останавливаться. Довольно много авторов, будь они живы, могли бы похвастаться, что рисунки к их произведениям рисовал сам Дали. Но, к сожалению, это мне выпала возможность с гордостью говорить о том, что я сотрудничал с Кальдероном, Кэрроллом, Монтенем и, конечно, Сервантесом. Не было, нет и, смею надеяться, не будет в мировой литературе героя интереснее, логичнее и значительнее Дон Кихота. Согласна?

Анна снова возвратилась на несколько лет назад. Вот она сидит за столом и буквально засыпает над книгой, пытаясь разобрать смысл прочитанного. Ей надо написать сочинение на тему «Дон Кихот – герой или безумец?». И чем дальше она читает, тем больше уверена, что этот странный персонаж – обычный сумасшедший. Мать зовет ужинать, и девушка с удовольствием отрывается от книги. Садится за стол и вздыхает: