Алекс Тарн - Гиршуни

— Нашла когда об этом думать!

Мы тогда и в самом деле только-только прошли учебку, дежурили на базе в долине Иордана перед пограничными мониторами, считались «молодыми», а потому и домой отпускались далеко не на каждый шаббат. Поэтому, когда я все-таки выходила, Рани бросал все свои дела, кроме тех, которые бросить было невозможно. Он остался в шайетет сверхсрочно, на два года, командиром группы, а в свободное время помогал старшему брату организовывать всякие праздники — в основном свадьбы. Этого свободного от армии времени было у Рани много. В форме я его не видела совсем; а о том, что он вообще служит, можно было догадаться только по периодически отключаемому мобильнику. Это происходило примерно раз в две недели. Просто без всякого предупреждения отключался телефон, и Рани исчезал на два-три дня — чтобы потом вдруг позвонить и, как обычно, спросить: «Что слышно, Несси?»

Такое он мне придумал имя. Отец звал меня по-русски Нюся, а Рани подслушал и переделал на свой манер. Он говорил, что это очень точно отражает мое существо. Что он, мол, думал, что таких, как я, в природе не бывает, что все рассказы о таких — выдумки для лохов, как про лох-несское чудище, что он был уверен в этом стопроцентно, пока я не всплыла перед ним из бассейна на той вечеринке, как Несси из своего озера. Ну и, кроме того, «нес» на иврите означает «чудо», так что сами понимаете. В общем, мне нравилось, хотя вредная Светка и проходилась по этому поводу при каждом удобном случае, особенно за столом. Типа, ты, мол, Анюта, особо не разъедайся, а то ведь и впрямь станешь, как Несси. Или, если я во что-нибудь не врубалась: «Это ничего, Несси, что у вас, у динозавров, головка маленькая. Зато задница большая.» Но я не обижалась. Такую подругу, как Светка, еще поискать. А что завидует — так можно ли было мне не завидовать?

— Что слышно, Несси?

— Нормально, — говорила я, потому что спрашивать, где он был и почему отключил телефон, было совершенно бесполезно: Рани не отвечал даже намеком, вообще ничего, ни слова. — А у тебя?

— Тоже нормально. Когда ты выходишь? В шаббат?

— Нет, милый. Светку опять полиция поймала.

— Опять? За что теперь?

— Да мало ли. За расклешенные штаны. Как из автобуса вышли, так сразу эти гадкие бабы из военной полиции и привязались.

— Ну, а ты тут при чем?

— А я за компанию, как всегда. Теперь мы обе без отпуска. Приедешь?

— Приеду.

Светка с воинской формой не состыковывалась в принципе. Они просто не подходили одна другой ни в чем. А поскольку переделать Светку было занятием заведомо безнадежным даже для нашей непобедимой армии, приходилось переделывать форму. Вообще-то девчонки-солдатки всегда что-то ушивают, расклинивают, приталивают — чтобы одежда хотя бы не висела мешком, как это изначально запланировано великими модельерами Генштаба. Но Светка подняла переделку на вовсе недосягаемую высоту. Думаю, только очень предвзятый взгляд мог распознать исходные штаны и гимнастерку в обтягивающих, расклешенных, едва прикрывающих попу джинсах и глубоко декольтированной, тщетно старающейся дотянуться до пупка блузке. Военная полиция подобной предвзятостью не страдала, а потому наши со Светкой путешествия из дома на базу и обратно напоминали спецназовскую операцию в глубоком вражеском тылу. Самым опасным местом являлась автобусная станция в Иерусалиме, где мы делали пересадку: она прямо-таки кишела патрулями.

Чаще всего мы попадали в когти одной особенно вредной сучке-маньячке. Она ходила с погонами лейтенанта, хотя выглядела всего на год старше нас. Или на два. Короче, только-только закончила, зараза, офицерские курсы, вот и зверствовала со свежими силами. Можно было предположить, что она специально следила за Светкой по спутниковой связи, чтобы заранее вычислить время ее появления на остановке автобуса или в станционном туалете. А что, думаете, Светка не заслуживала спутниковой связи? Еще как заслуживала! Такую угрозу безопасности Страны не представляли даже иранские ракеты. Потому что при появлении моей подруги в любом армейском помещении, включая оперативный штаб, автоматически прекращалась любая операция, и все полковники с генералами дружно переходили со сканирования рельефа местности на сканирование рельефа Светки.

На свою беду, я имела глупость вступить в перепалку во время самого первого контакта Светки с полицией. Ее задержали за тяжкое преступление в особо извращенной форме, а точнее, за темно-зеленый маникюр. Я всего лишь вежливо указала зловредной лейтенантше, что защитный цвет ногтей вполне можно рассматривать в качестве военного камуфляжа, а потому придирки тут неуместны. Увы, полицейская сучка не только не отстала от Светки, но еще и обратила внимание на мои неуставные сережки. Конечно, я знала, что они длиннее допустимого на целых два с половиной сантиметра. Но эти сережки подарил мне Рани, и я скорее бы сдохла, чем позволила бы трогать их грязными ментовскими лапами, о чем и было заявлено сучке-маньячке без лишних обиняков. В результате тогда задержали нас обеих — как и в большинстве других, более поздних инцидентов, когда моя скромная персона уже рассматривалась как неотъемлемая часть светкиной подрывной деятельности.