Алекс Тарн - Гиршуни

Пачиму Нора так упорствовала там, где другие давно бы уже здались? Не забывайте: она была королевой, а королевы чуствуют на себе асобую атвецтвинность. Расдвигая ноги, они аддают за вашево коня не тока свое тело, но и полцарства фпридачу. Именна поэтому им так претит сама возможнасть переспать с конюхом или кем там она меня щитала — телохранитилем? — с телохранитилем.

«Ладно, черт с ним, с перепихоном, — думают эти бляццкие королевы. — Но полцарства? Полцарства — какому-то конюху? Это ли не урон для короны?»

Канешна, урон, кто же спорит? Как говаривал один мой дважды соотечественник, нет для короны большева урона… Я понял это не сразу, а тока на исходе третьево года своей столь же беспримерной, сколь и безуспешной асады. Скажите, стали бы греки приступать к асаде Трои, зная, што она прадлицца десить лет? — Нет, не стали бы. Но ф том-то и дело, што поначалу они думали, што победят немедленно, а потом думали, што победят вот-вот, што ищо немного, ищо чуть-чуть, а потом проста привыкли к своим шатрам, и время понеслось незаметно, а потом уже элемэнтарно стало жаль потраченных усилий и пролитой крови: кто теперь за фсе это заплатит, кто?

Асада затягивает, как болото. Затянуло и греков, и меня. Тока греки супротиф меня — как Детмароз супротиф Одиссея. Десить лет… тьфу! Подумаеш, десить… моя асада длилась дваццать два года с хвостиком! Дваццать два года! Есть ли тому аналоги в ыстории?

Низзя сказать, што я не продвигался к цели вофсе. Норино любапыццтво работало на меня, хотя и сильно ослаблялось вышеупамянутой королеффской атвецтвинностью. Она дала себя поцеловать лет черес пять, да и то фуксом: на институццкой пьянке затеяли играть в бутылочку, и нам с ней выпало. Я взял ее за руку и по качающемуся полу вывел ф соседнюю комнату, где было темно и фсе кружилось.

— Эй, — сказала она. — Ты мне тут не помри. Это всего лишь бутылочка.

Я положил руку ей на затылок и притянул ее рот к своему. Она почти не отвечала, но этот факт темнел где-то далеко, на фоне, а на переднем плане я видел сплошной фиерверк. Я и прицтавить себе не мок, што можна так заторчать от обычных пелоткиных гуп. Я проста тащился, я пил из ее равнодушного рта чистейший, беспримесный балдеж, я балдел, скока мок — пока она ни уперлась мне в груть, и пришлось атпустить ее, штобы, не дай бок, ни рассердилась. Я стоял перед ней — руки по швам, как солдат, застигнутый сержантом за внеурочным ананизмом. Мне было и страшно, и хорошо.

— Слушай, — сказала она, продолжая держать меня за грудки и пристально глядя в глаза. — Зачем тебе это? А? Ну скажи, зачем?

«Ага, щас, — подумал я. — Так тебе фсе и расскажи…»

— Ты будешь моей женой, — сказал я фслух. — Ты будешь моей женой.

— Что за чушь… — она поморщилась и снова тряхнула меня за лацканы. — Скажи мне только: зачем?

— Вы че тут, уже легли? — в дверь просунулась чья-та голова. — Такова уговора не было. А ну вертайтесь взад! Крайние тоже хочут.

Мы вернулись, но игра закончилась уже на следущей паре, которая диствитильно легла самым недвусмысленным образом. С вечеринки Нора ушла с каким-то ачередным абизьяном. Чесное слово, если бы я выдернул и поменял ему руки с ногами, а носато-волосатый пах — с носато-волосатым лицом, разницы не заметил бы никто, фключая ево самово.

Фскоре мы фступили в брак — сначала она, а потом я. Мои женидьбы — это асобый рассказ, к теме Норы впрямую не относящийся. Я рассматривал их с чисто профессианальнай точки зрения — как способ продвинуцца по жызни. Моя первая жена была дочирью академека чево-то там леснова. Думаю, што десять лет назат я получил бы впридачу к ней какое-нибуть фшивое кандидаццтво и фарцовые загранпоестки. Но времена менялись, и я стал директором — читай: хозяином — какова-то лесокамбината. Щас про многих говорят, што свой первый милион они украли. Я ничево не крал. Свой первый милион я получил ф качестве свадибнова подарка.

Моя первая жена была большой любительницей порошка, к сожалению, не сафсем стиральнова и не сафсем стерильнава. Она снюхалась в никуда года за три. Чесно говоря, мне это было вопщем по барабану: каждый из нас жил своей жызнью. Я бегал за Норой, моя жена — за наркодилерами. В ытоге я остался фдофцом, зато с комбинатом и с милионами. В этом статусе я позвонил Норе на предмет поговорить.

— Просто поговорить, — сказал я, и она неожиданно согласилась.

Мы фстретились ф кафе гостиницы «Палас».

— Нора, — сказал я. — Кончай блажить, Нора. Ты будешь моей женой. Ты будешь ею рано или позно. Так зачем ждать допоздна? Лутше зделать это сичас, пока я ищо молод и богат.