Дэвид Лодж - Терапия

Но с того момента она стала называть меня Пузаном. Это прозвище, похоже, ей понравилось, и она не смогла забыть его.

- Я хочу сказать «Лоренс», но вместо этого у меня вылетает «Пузан», - признавалась она.

В тот день, когда мы встретились, Морин надеялась дойти до Асторги. Она не позволила везти ее от кафе, но, поскольку у нее болела нога, согласилась, чтобы я вез ее рюкзак. Она собиралась заночевать в местном refugio, без прикрас описанном в паломническом путеводителе как «необорудованный спортивный зал». «Это значит, что душа нет», - скорчила гримаску Морин. Я сказал, что буду горько разочарован, если в такой знаменательный день она не примет от меня приглашения на ужин в гостинице, заодно можно будет принять душ в моем номере. Предложение было воспринято очень благожелательно, и мы договорились встретиться на крыльце собора. Я поехал в Асторгу и поселился в гостинице, сняв номер и для Морин в надежде убедить ее переночевать там. (Так и вышло.) Поджидая Морин, я вел себя в Асторге как подобает туристу. Собор был готическим внутри и барочным снаружи (к этому времени я уже почти без труда различал стили), а дворец архиепископа походил на сказочный замок, построенный Гауди, который придумал в Барселоне ту диковинную церковь размером с целый собор и с башнями, как огромные мочалки из люфы, - она так и осталась незаконченной. Асторга тоже могла похвалиться множеством реликвий, включая щепку Честного Креста и лоскуток знамени, побывавшего в мифической битве при Клавихо.

Морин появилась у собора часа через три после нашего расставания и сказала с улыбкой, что без этой тяжести за плечами переход показался ей воскресной прогулкой. Я попросил показать ногу, и то, что я увидел под грязной повязкой, мне очень не понравилось. Икра в синяках и испачкана, а голеностопный сустав распух.

- По-моему, тебе следует показаться врачу, - сказал я.

Морин ответила, что была у врача в Леоне. Он определил растяжение связок, рекомендовал покой и дал какую-то мазь, которая немного помогла. Морин дала ноге четыре дня отдыха, но та все равно болела.

- Тут и четырех месяцев не хватит, - заявил я. - Мне кое-что известно о подобных патологиях. Она не пройдет, пока ты не закончишь паломничество.

- Я не собираюсь бросать все теперь, когда столько пройдено, - ответила Морин.

Я достаточно хорошо знал ее, чтобы не тратить время на уговоры все бросить и вернуться домой. Вместо этого я предложил план, как ей с честью и при этом с максимальным комфортом добраться до Сантьяго. Каждый день я буду отвозить ее багаж к условленному месту, заранее сняв для нас номера с завтраком в какой-нибудь скромной гостинице. Против такого ночлега у Морин принципиальных возражений не было. Она изредка сама баловала себя таким образом, тем более что по мере приближения к Сантьяго народу в refugios все прибывало и, по ее словам, останавливаться там делалось все неприятнее. Но денег у нее было мало, а звонить Беде и просить прислать еще она не хотела. Она согласилась, чтобы за наши номера платил я, но при условии, что по возвращении в Англию она мне все вернет, и скрупулезно записывала все наши расходы.

Мы продвигались к Сантьяго очень небольшими переходами. Даже налегке Морин могла осилить без напряжения не больше десяти-двенадцати километров в день, и на преодоление даже этого скромного расстояния у нее уходило до четырех часов. Обычно, зарегистрировавшись в гостинице, я возвращался по Camino назад, на восток, навстречу Морин, и мы вместе выходили на финишную прямую. Я с удовольствием отметил, что колено хорошо переносило эту нагрузку, даже в горку, даже на неровной дороге. Более того, я осознал, что у меня не было ни одного приступа боли с тех пор, как я приехал в Сен-Жан-Пье-де-Пор.

- Это все святой Иаков, - сказала Морин, когда я поделился с ней своими наблюдениями. - Известный феномен. Он помогает тебе. Я бы никогда столько без него не прошла. Помню, когда я поднималась на перевал в Пиренеях, промокнув до нитки и совершенно выдохнувшись, мне казалось, что я больше не в силах сделать ни шагу, вот сейчас скачусь в канаву и умру, и вдруг какая-то сила, словно рукой, подтолкнула меня в поясницу, и не успела я опомниться, как оказалась наверху.

Я не знал, как воспринимать ее слова. На мой вопрос, верит ли она, что св. Иаков действительно похоронен в Сантьяго, она пожала плечами и сказала:

- Не знаю. Так или иначе, мы никогда не узнаем наверняка.

- А тебя не волнует, что из-за какой-то опечатки миллионы людей веками приходили сюда? - спросил я Морин, немного рисуясь сведениями, почерпнутыми в одном из путеводителей: по-видимому, изначальная связь св. Иакова с Испанией возникла из-за переписчика, который по ошибке написал, что этот апостол проповедовал в Испании, а не в Иерусалиме.