Дэвид Лодж - Терапия

Встречались паломники, имевшие более определенные или какие-нибудь личные цели: молодой велосипедист, путешествующий на деньги спонсоров, собирал средства для ракового отделения больницы; голландский художник направлялся в Сантьяго, чтобы отпраздновать свое сорокалетие; шестидесятилетний бельгиец решил таким образом отметить свой выход на пенсию; многословный фабричный рабочий из Нанси размышлял над своим будущим. Люди в поворотные моменты своей жизни - ищущие покоя, просветления или скрывающиеся от крысиных гонок повседневности. Именно паломники последней категории путешествовали дольше всех, выйдя из дома где-нибудь на севере Европы и проделывая весь путь до Сантьяго пешком, ночуя только в палатках. Некоторые из них находились в дороге уже несколько месяцев. Лица их загорели, одежда обносилась, а в них самих чувствовалась какая-то сдержанность и отчужденность, словно за эти долгие мили они выработали в себе привычку к одиночеству и считали компанию других пилигримов, зачастую шумную и беспокойную, нежелательной. Они смотрели куда-то вдаль, будто сфокусировав свой взор на Сантьяго. Некоторые были католиками, но большинство не имело сколько-нибудь определенных религиозных убеждений. Кое-кто начал паломничество по легкомыслию, как бы ставя эксперимент, и делался одержимым. Иные, вероятно, уже были слегка не в себе, затевая этот поход. Но какой бы разнородной ни была эта группа, именно эти паломники интересовали меня больше всего, потому что, по моему убеждению, скорей всего, они могли встретиться на дороге с Морин.

Я старался описать ее внешность как можно лучше, но в ответ получал абсолютно пустые взгляды, пока не добрался до Себрейро, маленькой деревушки высоко в горах Леона, всего в ста пятидесяти километрах от Сантьяго. Любопытное местечко, что-то среднее между деревней-музеем и святыней. Жилища старинной постройки: круглые каменные хижины с коническими крышами из тростника, крестьяне, до сих пор живущие в них, вероятно, пользуются субсидиями испанского правительства. В церкви хранятся реликвии, связанные с каким-то страшным средневековым чудом, когда хлеб и вино причастия превратились в настоящую плоть и кровь, и говорят, что это место связано с легендой о Святом Граале. В моих поисках оно, без сомнения, стало поворотным пунктом. В кафе-баре рядом с церковью, непритязательном заведении с голыми полами и длинными узкими столами, я разговорился с пожилым велосипедистом-голландцем, который заявил, что неделю назад встречал английскую паломницу по имени Морин в refugio рядом с Леоном. У нее очень болела нога, и она сказала, что собирается на несколько дней остановиться в Леоне, прежде чем пускаться в дальнейший путь. Я недавно был в Леоне, но прыгнул в машину и погнал туда, намереваясь проверить все гостиницы в городе.

Я ехал на восток между Асторгой и Орбиго по оживленной магистрали - шоссе № 120, когда увидел ее, идущую навстречу мне по обочине: полную одинокую женщину в мешковатых хлопчатобумажных брюках и широкополой соломенной шляпе. Когда она мелькнула перед моими глазами, я ехал на скорости семьдесят миль в час. Ударил по тормозам, вызвав гневный рев огромного бензовоза, едущего следом за мной. Из-за интенсивного двустороннего движения остановиться сразу я не мог, пока через километр-другой не наткнулся на кафе для «дальнобойщиков» с грязной стоянкой. Развернувшись в три приема в облаке пыли, я помчался в обратную сторону, гадая, не померещилась ли мне фигура Морин. Но нет, вот она, бредет впереди меня по противоположной стороне дороги - или это кто-то другой, плохо видно за рюкзаком, скатанным ковриком и соломенной шляпой. Я снизил скорость, снова вызвав возмущенные гудки ехавших за мной машин, и, проезжая мимо женщины, обернулся разглядеть ее лицо. Это была именно Морин. Услышав рев клаксонов, она бросила беглый взгляд в мою сторону, но меня скрывали затененные стекла «членовоза», и остановиться я не мог. Еще через несколько сотен ярдов я съехал на обочину, где было достаточно места для парковки, оставил машину и перешел на другую сторону шоссе. В этом месте был спуск, и Морин шла под горку мне навстречу. Двигалась она медленно, прихрамывая и опираясь на посох. И все равно я не мог не узнать ее походку, даже на расстоянии. Словно исчезли сорок лет моей жизни, и я снова был в Хэтчфорде, у цветочного магазина на углу Пяти дорог, и смотрел, как она спускается ко мне по Бичерс-роуд в своей школьной форме.