Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии

Она прижала сына к груди, но сразу отпустила: Антонис опасался, что четверо солдат уйдут без него.

– Будь осторожен, – сказала она вслед сыну, когда тот уже исчез в темноте.

Антонис поспешил к бару. Солдаты вышли наружу и сейчас стояли на площади, выслушивая последние напутствия.

– Я провожу вас, – сообщил юноша. – В здешних горах полно пещер, провалов и ущелий, и без меня вы не найдете дороги. А еще я научу вас искать в горах пищу – птичьи яйца, съедобные ягоды и воду.

Англичане закивали в знак согласия, а тот, что знал греческий, сказал:

– Да, мы уже поняли, что горы не любят чужаков, поэтому будем рады твоей помощи.

Павлос подошел к сыну. Как и его жена, он боялся за своего первенца, вызвавшегося на столь опасное дело, но одновременно его сердце переполняла гордость. Он выучил своих сыновей всему, что знал сам, и не сомневался, что Антонис поможет солдатам безопасно пройти через горы: покажет им, чего следует избегать, а что будет им полезно. Тронутый мужественным поступком сына, Павлос обнял его и, не дожидаясь, пока пятеро мужчин уйдут в темноту, повернулся и пошел домой. Он знал, что Савина ждет его на пороге.

Приплыв на следующий день на Спиналонгу, Гиоргис рассказал Элени новости.

– Бедная Савина! – хрипло произнесла женщина. – Представляю, как она волнуется.

– Кто-то должен был проводить солдат, а Антонису эта задача по плечу, – бодро ответил Гиоргис.

– А когда он вернется?

– Кто знает? Это все равно что спросить, когда закончится война.

Они стали всматриваться в очертания Плаки за проливом. На том берегу занимались повседневными делами какие-то люди – издали казалось, что все идет как обычно, и никаких признаков того, что Крит захвачен врагом, не было заметно.

– Что немцы? – поинтересовалась Элени.

– Знаешь, иногда мне кажется, что их нет в деревне, – ответил Гиоргис. – Днем они обходят дозором улицы, но по ночам их совсем не видно. Но мы-то знаем, что за нами постоянно наблюдают.

Гиоргис не стал рассказывать жене об атмосфере зла, которую принесли с собой в деревню немецкие солдаты. Вместо этого он сменил тему:

– Ну ладно, расскажи, как ты себя чувствуешь.

Здоровье Элени быстро ухудшалось: на ее лице уже появились пятна болезни, а голос казался скрипучим.

– У меня постоянно болит горло, – призналась она, – но я уверена, что это всего лишь простуда. Как девочки?

Гиоргис почувствовал, что Элени не хочет говорить о своем здоровье, и не стал настаивать.

– Анна как-то повеселела. Она стала лучше учиться, но по дому по-прежнему не хочет помогать. Пожалуй, она стала даже ленивее, чем раньше. Свою тарелку она еще моет, но убирать за Марией и не думает. Я уже устал заставлять ее…

– Ты не должен позволять ей этого, – перебила мужа Элени. – Она ведет себя все хуже и хуже. И потом, Марии приходится делать работу за сестру.

– Я знаю. Кстати, Мария стала какой-то совсем тихой. Я уверен, близость немцев пугает ее намного больше, чем Анну.

– Бедная девочка, как же нелегко ей приходится! – сказала Элени.

В такие мгновения ее всегда охватывало чувство вины перед дочерьми, обреченными расти без матери.

– Все это так странно! – продолжала она. – Здесь, на острове, война совсем не чувствуется. Иногда мне кажется, что я живу на другой планете. Я даже не могу разделить с тобой опасность.

Голос ее сорвался, но она постаралась взять себя в руки: какой толк от того, что она расплачется?

– Элени, пока что нам ничего не грозит.

Разумеется, эти слова были ложью. Антонис не единственный из деревенских парней присоединился к силам сопротивления, а рассказы о невероятных зверствах немцев в деревнях, о которых становилось известно, что их мужчины ушли в партизаны, повергали жителей Плаки в трепет. Тем не менее жизнь деревни текла как обычно: природе не было дела до войны, и крестьянам тоже приходилось выполнять свою обычную работу. Летом надо было ухаживать за виноградниками, осенью – собирать оливки, а доить коз, варить сыр и прясть пряжу и вовсе приходилось круглый год. Каждый день над горизонтом вставало солнце, а по ночам его сменяли серебристая луна и яркие звезды – вселенная не желала знать того, что происходило в мире людей.

Но в воздухе постоянно висело напряжение, как будто в любую минуту могло произойти что-то ужасное. Постепенно сопротивление критян стало более организованным, и еще несколько мужчин Плаки ушли в горы, чтобы присоединиться к партизанам. Это лишь усилило у местных жителей тягостное чувство, что рано или поздно их жизнь резко изменится. Деревни, обитатели которых участвовали в вооруженном сопротивлении, все чаще становились мишенью карателей.