Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии

Он по-прежнему не отводил взгляда от поношенных кожаных сапог отца и старался ступать точно по следам, которые тот оставлял в пыли. Он делал это машинально – в эту игру они играли сотни раз. Обычно отец Димитрия двигался размашистыми шагами, и мальчик вынужден был совершать все более длинные прыжки, пока наконец не падал на землю, задыхаясь от смеха. Однако на этот раз мужчина шел медленно и неуверенно, и Димитрию было несложно следовать за ним. Его отец снял ношу с мула с печальной мордой и поднял небольшой ящик с вещами мальчика себе на плечо – то самое плечо, на котором он столько раз носил сына. Путь сквозь толпу к краю пристани, который им предстояло пройти, казался обоим очень длинным.

Прощание отца с сыном было кратким, почти мужским. Уловив неловкость, Элени сердечно приветствовала Димитрия, подумав, что отныне основной ее задачей станет забота о мальчике.

– Пойдем! – бодро сказала она. – Скоро мы увидим наш новый дом.

Взяв мальчишку за руку, она помогла ему сесть в лодку – как будто они отправлялись в захватывающее путешествие, а в ящиках лежало все необходимое для веселого завтрака на природе.

Люди все так же молча следили за происходящим. Никто не знал, что следует делать или говорить в такую минуту – махать ли руками вслед, произносить ли слова прощания? Многие побледнели, у всех было тяжело на сердце. Кое-кто испытывал к мальчику смешанные чувства, обвиняя его в случившемся с Элени. Другие дети тоже могли заразиться от Димитрия, и это беспокоило родителей. Но сейчас люди, собравшиеся на площади, испытывали лишь жалость к несчастным, которым приходилось навсегда расстаться с родными.

Гиоргис оттолкнул лодку от причала, и весла начали обычную битву с течением. Казалось, само море не хочет, чтобы они уезжали. Некоторое время толпа еще наблюдала за происходящим, но вскоре людей в лодке стало плохо видно, и все начали расходиться.

Последними с площади ушли женщина примерно одного с Элени возраста и ее дочь. Женщину звали Савина Ангелопулос, она была подругой детства Элени, а девочка, Фотини, – лучшей подругой Марии, младшей дочери Элени. Платок на голове Савины прикрывал ее густые волосы, подчеркивая большие добрые глаза. Рождение детей плохо сказалось на ее внешности: она сильно раздалась в бедрах. Фотини же, наоборот, была худенькой, как побег оливкового дерева, но зато унаследовала от матери замечательно красивые глаза. Когда лодка почти растворилась в дымке моря, мать и дочь повернулись и быстро пошли через площадь. Они шли к дому с выгоревшей зеленой дверью – той самой, из которой недавно вышла Элени. Ставни были опущены, но входную дверь никто не запирал, и Савина с Фотини вошли. Спустя несколько секунд Савина уже прижимала девочек к себе – дарила то, чего больше не могла дать им собственная мать.

Когда лодка приблизилась к острову, Элени крепче сжала руку Димитрия. Ее радовало хотя бы то, что бедняжка не останется в незнакомом месте совсем один – грустной иронии, которая заключалась во всем этом, она пока не осознавала. Женщина сказала себе, что будет учить мальчика и заботиться о нем, словно о родном сыне, – словом, сделает все, чтобы болезнь как можно меньше сказалась на его жизни.

Они уже подплыли к острову достаточно близко, чтобы видеть, что на причале под стенами крепости стоят какие-то люди. Видимо, их встречали, иначе зачем было выходить на берег? Вряд ли они собирались покинуть остров.

Гиоргис мастерски подвел лодку к причалу и помог жене и Димитрию сойти на берег. Он поймал себя на мысли, что невольно пытается избежать прикосновения к коже мальчика: помогая Димитрию выбраться на берег, он взял его за локоть, а не за руку. После этого мужчина тщательно привязал лодку и приступил к разгрузке немудреного скарба, стараясь не думать о том, что ему придется оставить на острове жену. Вскоре оба деревянных ящика – маленький с вещами Димитрия и побольше, принадлежащий Элени, – стояли на причале.

Они были на Спиналонге. И Элени, и мальчику казалось, что они пересекли огромный океан и их прошлая жизнь осталась далеко позади.

Не успела Элени как следует осмотреться, а Гиоргис уже отчалил. Они еще ночью договорились, что не будут затягивать прощание, и оба сдержали слово. Повернувшись, Элени увидела, что муж успел отплыть от берега на сотню метров. Его голова была понуро опущена, лицо почти полностью скрыто полями шляпы, и женщина могла видеть лишь потемневшее дерево лодки.