Грэм Джойс: Дом Утраченных Грез

– Агьос Микалис, – с благоговением повторяли люди друг другу. – Святой. Снова святой явился, чтобы спасти чью-то жизнь.

Была уже полночь, когда Майк вылез из такси и пошел по тропинке вдоль берега к Дому Утраченных Грез. Когда сквозь кусты изгороди замелькал огонек масляной лампы, сердце его учащенно забилось. В нерешительности он остановился у ворот, глядя на дом.

Ким была в патио. Не замечая его, она сидела в кресле, читая журнал в тусклом желтом свете лампы. Он прошел в ворота, она услышала, как они со стуком закрылись за ним, и подняла глаза от журнала.

– Привет! – ласково сказала она. – Я уже беспокоилась, куда ты пропал.

Она была прекрасна. Лампа освещала ее сбоку. Все следы горечи и смятения сейчас исчезли с ее лица. Свет играл в темных завитках волос, придавал ощущение бархатистости загорелой коже.

Он топтался на пороге патио, словно гость. В прибранном патио царил порядок.

– Я принес тебе подарок, – сказал он, подняв руку с парой металлических башмаков.

– Мило, – сказала она. – Хотя обычно полагается приходить с цветами.

– Можно цветы будут завтра?

– Обещаешь?

– Да. Цветы завтра. – Он поставил башмаки возле двери.

Ким взглянула на него с недоверием:

– Ты что, стал вдруг верующим?

– Нет. Не думаю. Просто не знаю, что мне с ними делать.

– Майк, ты хромаешь?

– Да. Новая авария.

– О, Майк!

– Но теперь я вернулся.

– Да.

– А ты? Ты вернулась? Я имею в виду – вернулась домой?

– Домой? Да, я вернулась домой.

Майк опустился на пол у ее ног и уткнулся головой ей в колени. Он плакал как ребенок и не стыдился слез. Ким гладила его по волосам, утешая, устремив взгляд на неспокойное, не ведающее раскаяния темное море.

Они отправились в постель. Майк показал ей свои раны. Она провела прохладными пальцами по его синякам.

– Это все змея? – спросила она.

Майк пожал плечами. Он решил не рассказывать ни о Пути Душ, ни об ангеле, ни о старухе в горах, ни о ястребе – ни о чем таком. По крайней мере, сейчас. Это было в прошлом. Все, помимо того, что происходило между ними сейчас, в этот момент, было в прошлом и не имело к этому отношения. Потом они любили друг друга, нежно и самозабвенно. Наконец Майк уснул, не боясь, что опять будет ходить во сне.

Рано утром они вместе купались голышом. Море обдало их холодом, прогнав остатки сна. Они целовались, соленая вода и солнце шампанским шипели на губах. Они плавали, как два дельфина, вновь нашедшие друг друга. Потом брассом поплыли к скалистому островку и там любили друг друга, наполовину в воде, и, отдохнув, поплыли назад.

Когда они, по колено в воде, шли к берегу, дно внезапно заходило ходуном. Они упали в воду, которая быстро мелела вокруг их лодыжек. Изумленно посмотрев назад, они увидели, как море стремительно отступает от берега. Когда они встали, громадная волна вдалеке обрушилась на скалистый островок, где они час назад занимались любовью. Мокрый песок дрожал под их ногами.

– Землетрясение, – сказал Майк.

Они добежали до сада. Волны мчались за ними, захлестывая берег, заливая сад, пенясь у их ног. Земля продолжала трястись. Белые голуби, суматошно махавшие крыльями, куры и утки искали спасение в задней стороне сада, где было повыше. Осел ревел и кругами носился вокруг столба, к которому был привязан. Пенистая волна отступила в очередной раз, море вошло в берега, но земля все еще дрожала. Ким отвязала осла, и тот, тут же перемахнув живую изгородь, галопом поскакал по полю.

– Долго трясет, – сказала Ким.

Потом столб, на котором держалась виноградная шпалера перед домом, покосился в их сторону. Они думали, что он рухнет, но столб устоял. Дверь дома распахнулась, ставни тоже.

– Тут не опасно? – засомневалась Ким.

– Все равно нам некуда идти!

Ничего не оставалось, как ждать, когда толчки утихнут. Стена уборной покосилась, но не слишком. Водяной насос ушел сквозь землю. Исчез целиком.

Толчки прекратились, и воцарилась мертвая тишина. Голуби стали садиться на деревья. Майк и Ким смотрели друг на друга: кажется, кончилось наконец. Майк подошел к дыре, в которой исчез насос.

– Не подходи слишком близко!

Он видел его. Насос провалился футов на шесть или семь. Из дыры шел пар и пахло серой. Майк отступил назад.

Они пошли взглянуть на патио. Бетонный пол треснул в шести или семи местах. Из одной щели валом валили муравьи и многоножки. Узкая расщелина в земле уходила под патио. Из нее поднимался пар. Столб под виноградной кроной закачался, когда Майк дотронулся до него.