Грэм Джойс: Дом Утраченных Грез

Он лежал на животе в белой дорожной пыли, не в силах пошевелиться. Измученный до предела. Голова кружилась. Все плыло перед глазами; он почти чувствовал, как яд расходится по венам. Встань! – сказал он себе. – Поднимись! Нельзя просто лежать здесь и дожидаться смерти! Тело отказывалось повиноваться мозгу. Манчестер! Мне определено умереть в Манчестере, а не на пыльной дороге на греческом острове.

Затем он услышал приближающиеся шаги. Манусос! Это Манусос! Ты шел за мной! Манцеста! [25] Пастух Манусос! На миг он увидел в небе кружащийся сияющий остров. Пастух Манусос махал ему с этого острова. Шаги приблизились и замерли возле его головы.

Он открыл глаза. Губы пересохли от пыли. Воздух, поднимавшийся от дороги, дрожал от зноя. Сквозь это дрожание он увидел башмаки.

Металлические башмаки.

Ким заметила, как поднимается дно, и поняла, что подплывает к скале. Она выбралась на узкую полоску берега и села на песок, где лишь несколько дней назад они устраивали пикник с барбекю.

Она обсохла на солнце, получая небольшое удовольствие от того, что она одна на островке. На той стороне виднелся их дом – белым пятном на пустом берегу. Он казался одиноким, и печальным, и заброшенным. В тишине сиротливо покачивалась на волнах крохотная лодка. Ким взяла подводное ружье и вошла в воду.

Она нарочно плыла медленно, и минут через десять или пятнадцать берег и дом были уже близко. На мелководье она заметила, как что-то махнуло из-под камня на дне. Она развернулась и поплыла обратно, посмотреть, что это такое. Оказалось – порядочных размеров осьминог. Он уставился на нее странными, выпуклыми глазами и глубже забился под камень. Ким обнаружила, что может стоять, вода доходила ей только до подбородка. Она набрала воздуху и снова ушла под воду, получше рассмотреть осьминога. Он свернулся под большим, покрытым водорослями валуном, два из его щупальцев торчали наружу. От головы до кончиков щупалец было добрых три фута: отличный ланч для любителя осьминожьего мяса.

Верните мне мужа, подумала она шутливо, и я сделаю ему такой подарок.

Она поднялась на поверхность, продула дыхательную трубку и нырнула вторично. Осьминог осторожно следил за ней одним глазом, забившись в водоросли, покрывавшие камень. Она прицелилась и выстрелила. Стрела скользнула по боку валуна и завязла в водорослях ярдах в двух от цели. Ким поплыла за стрелой и, обогнув камень, увидела два осьминожьих щупальца, торчащих наружу. Она ухватилась за них.

Ким тянула изо всех сил, но осьминог крепко засел в своем убежище. Она попробовала подобраться ближе и выковырять его ружьем. Не получилось. Тогда, бросив ружье, она подхватила его под брюхо и снова потащила. Осьминог было поддался, но потом еще сильней обхватил камень щупальцами. Он держался только тремя щупальцами, но так, что не оторвешь. Ким хотела бросить затею. Ей уже не хватало воздуха. Она выпустила осьминога и рванулась на поверхность.

Но что-то ее не пускало. Осьминог сам опутал своими гибкими щупальцами ее запястье. Она дергала руку, но осьминожья хватка становилась все крепче. На мгновение ее охватила паника, она даже глотнула воды. Потом дернула руку, на сей раз что есть силы, но не смогла освободиться.

Она чувствовала: ее ноги колотятся в воздухе. Ласты торчат из воды. До чего нелепо: она на глубине всего в пять футов, но не может освободиться. Вес валуна, за который держался осьминог, не давал ей вырваться.

Его брат Димитрис играл на лире – они оба были музыкантами, – а он танцевал. Было душно, жарко. Страшно жарко. Но той ночью он танцевал неистово, как одержимый. Никогда прежде он не танцевал этот танец ради того, чтобы добиться женщины, но теперь он понял подлинное его назначение! Он чувствовал, как в нем поднимается бешеный ветер. Это он призвал сирокко. Происходило невероятное; Ева и брат смотрели как загипнотизированные. Он танцевал, не останавливаясь, целый час. Димитрис в жизни так не играл.

Потом Манусос увидел, как глаза у нее вспыхнули. Почувствовал в ней перемену.

Когда он открыл глаза, ангел склонился над ним и протянул руку, предлагая помочь встать. Майк выплюнул набившуюся в рот пыль.

– Да пошел ты!

Ангел шагнул вперед и легонько поставил башмак на его распухшую лодыжку. Потом вдавил его ногу в пыль. Когда Майк перестал кричать от боли, снова протянул руку, призывая подняться.

Майк съежился от ужаса. Он знал, что если поднимется, ангел снова собьет его с ног. Если останется лежать, ангел раздавит ему ногу. Ангел жестом поманил его. И Майк позволил ему поднять себя.