Барбара Вайн - Книга Асты

Я просматривала зеленую книгу в надежде найти загнутый уголок, где упоминалось бы имя Ропера, или карандашную отметку, или подчеркнутые строки, когда в дверь позвонили. Пол Селлвей? Я ожидала увидеть крупного светловолосого мужчину с мягким, характерным для датчанина лицом, светло-голубыми глазами и удлиненной верхней губой — тоже датская черта. Я никогда не встречалась с Хансине, но видела ее фотографии. Мне особенно запомнилась одна, где Хансине в фартуке и чепце с оборками. И Свонни говорила мне, что Джоан Селлвей — высокая блондинка. Я ожидала, что он будет похож на Хансине и ее дочь, как я их себе воображала.

Он оказался худощавым и темноволосым. Если бы меня попросили угадать его национальность, я сказала бы, что он ирландец. У него был типично ирландский рот со слегка опущенными уголками, сверкающие глаза, острый подбородок, густые вьющиеся черные волосы.

— Я немного раньше, — сказал он. — Горю желанием поскорее увидеть дневники.

Пусть и так, но я посчитала невежливым провести его прямо в кабинет.

— Давайте что-нибудь выпьем, — предложила я.

Впервые в жизни я испытала приятную гордость за свой дом. О том, что он действительно мой, я даже не вспомнила, когда принимала здесь Кэри. Вероятно, меня сбили с толку эмоции, вызванные ее появлением. Когда Пол Селлвей последовал за мной в гостиную, я, словно ребенок, вдруг ощутила легкий прилив гордости. В доме Свонни цветными были только картины. Все остальное — либо светлых, либо темных тонов, блестит и сияет золотом или серебром. Я заметила, что он подошел к Ларссону и внимательно рассматривает картину.

— Очень похожая картина есть в Стокгольмском художественном музее, — сказал он. — Я подумал, что это ее копия, но ошибся. На той нет собаки и только одна береза.

Я не сказала ему, что картина Свонни никак не могла быть копией стокгольмской. Это подлинник, Торбен и слышать не хотел, чтобы в его доме висели репродукции. Тогда я считала это снобизмом, да и сейчас думаю так же.

Я наполнила бокалы и сказала:

— Раз уж мы в гостиной, вы могли бы посмотреть фотографии. Здесь много фотографий вашей бабушки.

— В форме прислуги?

Его замечание застало меня врасплох.

— Есть одна такая. Правда, я думаю, это что-то вроде маскарада. То есть моя бабушка предложила вашей бабушке надеть форму, чтобы сделать интересную фотографию.

Он расхохотался, искренне и заразительно. Я не удержалась и рассмеялась тоже, потом спросила:

— Почему вы смеетесь?

— Я писал докторскую диссертацию по Стриндбергу [31] Август Юхан Стриндберг (1849–1912) — шведский писатель. и внимательно прочитал его автобиографический роман «Сын служанки». Он был сыном служанки, и его это терзало. Маме не понравилось, что я выбрал такую тему.

— Почему?

— Моя бабушка долгое время работала прислугой, по крайней мере лет двадцать. Она любила рассказывать о тех годах. В конце концов, это была ее молодость. Но моя мама терпеть этого не могла, она стыдилась матери, которая была служанкой. А бабушка подыгрывала ей. То есть дразнила ее. Я тогда был слишком маленьким, но кое-что помню. Она расхаживала в своей любимой форме, надевала фартук и накрахмаленный чепец, когда шла открывать дверь. И все в таком духе — можете себе представить?

Я вспомнила, как Свонни приходила к Джоан Селлвей, холодный прием, который ей оказали, отказ от беседы. Я спросила Пола, хорошо ли он помнит Хансине, любил ли ее. Правда ли она была по-матерински заботливой, доброй, как я ее себе представляла по дневникам?

— Не особенно, — ответил Пол. — Какие-то воспоминания подсказывают мне, что она не любила детей. Она жила с нами и часто ссорилась с мамой. Мне казалось, ей доставляет удовольствие сначала вывести маму из себя, а потом мириться. Причем и то и другое она делала искренне. Я больше любил другую бабушку. Видимо, я чувствовал, что она относилась ко мне как к личности, считалась с моими правами, а не использовала как пешку в своих взрослых играх. Когда вы говорите, что она была доброй и заботливой, наверное, вспоминаете, как она играла с Моэнсом и Кнудом?

Я настолько удивилась, что спросила напрямую:

— Значит, вы читали дневники?

— Конечно, и думал, что вы знаете об этом.

— Большинство мужчин, когда их об этом спрашивают, отвечают: «Нет, но моя жена читала».

— Я не женат. А когда был, то еще не издали первые дневники. Вы позволите мне взглянуть на них?

Пол держал дневник двумя руками, с восхищением и благоговением. Он откровенно радовался, как ребенок, получивший долгожданный рождественский подарок. Пятна плесени, коричневые отметины на страницах озадачили Пола, и он удивленно покачал головой, когда я объяснила, где Аста прятала свои записи и как их обнаружили.