Барбара Вайн - Книга Асты

Расмус не говорит ни о чем, кроме войны. Чтобы отвлечься, я принялась читать книги, что оставила мне тетя Фредерике. Они у меня почти год, но до сих пор я так и не удосужилась заглянуть в них. Книга, с которой я начала, называется «Рождественские истории».

Хансине в полном отчаянии, ее Кроппера призвали в армию. Он немного моложе ее, ему, наверное, не больше тридцати одного или тридцати двух лет, поэтому он еще годен для призыва. Вся в слезах, она призналась, что они уже обручились, копили деньги на свадьбу и хотели пожениться в следующем году. Ей следовало сказать мне об этом раньше.

Он очень красивый мужчина. Будет печально, если его убьют.

Я собиралась записывать в дневник все, что происходит на войне, но это невозможно. Слишком много событий в разных местах, и все так сложно. Но одно теперь ясно — война быстро не закончится. Раненые, которые возвращаются из Монса, говорят о трусости и вероломстве германцев. Один рассказал: «Когда ты стоишь на линии огня, они не могут в тебя попасть. Они не могут прицелиться из винтовки и боятся штыков, боятся идти врукопашную». А кто не боится? Я верю, что немцы вероломные, но, если они такие трусы и плохие солдаты, почему мы не можем выбить их из Бельгии?

Хорошо, что я пишу по-датски. Это снова пришло мне в голову. Если здесь кто-нибудь смог бы прочитать это, не знаю, что бы со мной сделали. Каждый обязан быть патриотом, говорить, что британцы безупречные герои, а германцы — трусливые крысы. Третьего не дано.

В газете «Война в иллюстрациях» напечатали фотографии довоенного Белграда. «Прекрасный белый город» — так его назвали. После австрийских бомбардировок он превратился в безлюдные руины. Хорошо, что мы с детьми не сербы. Говорят, в Бельгии много прекрасных старинных церквей. Интересно, долго ли они еще простоят?

На чай к миссис Хаусман в Хэмпстед я брала только Марию. Свонни была в школе. Пришли еще шесть леди и двое детей, поэтому серьезной беседы не получилось, только болтовня и сплетни. Будто и нет никакой войны.

Вчера Моэнсу исполнилось семнадцать. Надо признать, он не слишком умен, просто очень добрый, хороший мальчик. Интересно, в кого это? Никого из своей семьи я не могу назвать добрым. Мама проболела все мое детство, так что она не в счет. Как можно быть добрым, если тебе все время больно? Отец был очень строгим и суровым, известным своими жесткими моральными принципами. Но это не помешало ему выдать меня за первого, кто купился на большое приданое. Что касается тети Фредерике и ее сыновей, то они были придирчивыми, занудными людьми без чувства юмора. Так что непонятно, почему Моэнс такой милый и славный. Неужели пошел в веселого, добродушного Расмуса и его тупую крестьянскую родню?

Моэнс хочет летом оставить школу, и Расмус говорит своим кислым тоном, что нет смысла оплачивать учебу того, кто не сможет сдать экзамены и даже не попытается. Не знаю, чем займется Моэнс, вероятно, будет работать вместе с Расмусом, если это возможно, поскольку Расмус ворчит, что Моэнсу хватает ума лишь на коллекционирование номеров «Войны в иллюстрациях», которые он собирается переплести. Невеселое получится чтиво в будущем.

Прошлой ночью цеппелины пересекли Северное море и бомбардировали побережье Норфолка. В Кингс-Линне и Ярмоуте были раненые, одна женщина погибла. Ее муж в это время сражался на фронте. Что за ирония судьбы! Газеты назвали немцев «чудовищами, кровожадными извергами», методы ведения войны которых более варварские, чем у «самых низших рас, известных антропологии». Меня это насмешило. Что сказала бы миссис Хаусман, умей она читать по-датски? Пишут, что мы сможем применить репрессалии. [20] В международном праве — меры, принимаемые государством в ответ на незаконные действия другого государства с целью заставить его прекратить эти действия и возместить убытки. До сих пор наши летчики летали над немецкими городами, но не бомбили их.

Брата миссис Хаусман призвали в армию.

Мистер Г. Дж. Уэллс, наверное, гораздо умнее меня, иначе не стал бы известным уважаемым журналистом, к словам которого прислушиваются. Но иногда, когда я читаю, что он пишет, то невольно думаю — что за бред! Неужели он не знает, что люди не меняются, что целая нация не может измениться за короткий срок? Например, он пишет, что случится с англичанином после войны. «Все старые довоенные привычки канут в небытие. Он станет, как говорят химики, „восстановленным“, непокорным, критически мыслящим… Не будет соглашаться с правительством, которое „водит всех за нос“, захочет заниматься своим делом. Поэтому вряд ли старая нечестная игра оппозиций вернется в британскую политическую жизнь с окончанием войны…» Ну-ну.