Виктория Токарева - Лавина (сборник)

— А это не твой ребенок, — просто сказала она.

— Мой. Хныкин Лука Андреевич.

Все повторялось с точностью до наоборот. И Надька была другая. У нее — другие глаза. Она иначе смотрела. Это надо было как-то переломить.

— Ладно, — сказал Андрей. — Ты меня дожала. Я разведусь.

— Это твое дело.

— Мое. Но ты сегодня же должна выгнать этого.

— Нет. Сначала разведись.

— Ну что за торговля, Надя… Мы же не на базаре… Ты что, не веришь?

— Не верю.

Надька спокойно и бесстрашно смотрела на Андрея. Она ничего не хотела и ничего не боялась.

Прежняя Надька — нервная и напряженная, как бездомная собака, забежавшая на чужой двор. Новая Надька — как собака на выставке, при хозяине и при всех медалях. Уверенно взирает свысока.

Надька посмотрела на часы и вышла из машины. У нее были дела более важные, чем Андрей. А еще совсем недавно Андрей был важнее всех дел.

Андрей высунулся из машины и заорал:

— Но ведь ты сегодня ляжешь с ним в постель! Я этого не вынесу!

— Вынесешь, — спокойно сказала Надька. — Ничего с тобой не случится.

Андрей стал искать виноватых и нашел очень быстро. Светлана. Она держала его за горло своей порядочностью.

— Нам надо поговорить, — сказал Андрей, входя в ее кабинет.

— Может быть, поговорим дома? — предложила Светлана.

— Нет. Мне здесь легче.

Светлана посмотрела на часы. Двенадцать часов. Полдень.

— Я слушаю. — Светлана сложила руки на столе. Как школьница.

Андрей молчал. Медлил выпустить слова-пули. Все-таки он не убийца.

За двадцать лет совместной жизни Светлана научилась чувствовать своего мужа как себя. Считывала его мысли и состояния.

— Ты хочешь развестись? — спросила Светлана.

— Да.

— А что произошло?

— То, что я ее люблю.

— Это было и раньше. Что-то новое?

— У нее другой. Она нашла себе другого.

— И кто же он?

— Губернатор Шубин.

— А… Иван Савельевич. Богатый человек.

Светлана смотрела в стол. Семилетняя война была проиграна. И кому? Светлана недооценила противника.

— Ты думаешь, она бросит Шубина и уйдет к тебе?

— Да. Если я стану свободен, она уйдет ко мне.

— Она не бросит губернатора. Так что будь готов к длинному марафону.

— Ее марафон продолжался семь лет. Если понадобится, я буду терпеть.

— Терпи, только не спейся.

Светлана встала, давая понять, что разговор окончен. Не прошло и трех минут, как жизнь рухнула. Ей хотелось обхватить голову и зарыдать, закричать, выплеснуть из себя волну страданий. Но плакать при Андрее она не будет. Андрей — человек Надьки, и значит — часть Надьки. А от того, что называется «Надька», даже частично, хотелось держаться подальше.

— У меня дела, — сухо сказала Светлана, как будто Андрей был просто клиент банка.

— А ты… ты будешь меня ждать? — по-детски спросил Андрей.

— Как карта ляжет. Искать не побегу, но и запрещать себе не буду. Знаешь, что такое верность? Умение себе запрещать.

Они пересеклись глазами. Глаза у Андрея были больные и тревожные, как у взбесившейся собаки. Ей стало его жалко, но она скрыла жалость к нему по той же причине, что и жалость к себе.

Андрей ушел из дома и снял квартиру. Теперь он ждал, когда Надька выгонит губернатора. Но Надька не торопилась.

Губернатор был ее ВСЕ. Он любил ее и не мызгал. Просто любил, и все. На любую просьбу отвечал: «Ну конечно, Наденька…» У любящих легко просить, потому что просьбы им в радость.

То, что другим в Надьке не нравилось: алчность, наглость, неразборчивость в средствах, — Иван Шубин воспринимал как творчество и бесстрашие. Надька не боится жизни, пробует ее на зуб. И выигрывает в конце концов.

Женщины, как правило, консервативны, идут по накатанной дороге, всего боятся. А Надька — редкий зверь, пусть даже хищный.

Губернатор — благородный человек. Хоть и политик. А когда рядом живет человеческое благородство, то и самой хочется быть на уровне. Хочется соответствовать. Новое бытие определяло новое сознание.

Движимая новым сознанием, Надька объявила Ивану:

— Я должна деньги. Я хочу отдать долг.

— Правильно, — одобрил Иван. — Деньги смывают обиды.

Надька позвонила жене Рубинчика. Трубку взял Лева. Значит, он был в Москве.

— Привет, — поздоровалась Надька. — Я хочу отдать тебе долг.

Рубинчик молчал, как подавился. А может, он действительно подавился такой новостью.

— Ты удивлен? — спросила Надька.

— Нисколько. Я был уверен, что ты отдашь, — бодрым голосом отозвался Рубинчик.