Виктория Токарева - Лавина (сборник)

— Почему это? — не поверила Надька.

— Потому что ты хорошая девочка из хорошей семьи.

Надька задумалась: действительно ее семья была хорошей. Дедушка и бабушка — советская интеллигенция, наивная и доверчивая, которую дурили семьдесят лет. А они верили, как дети, и жили с верой. И как выяснилось, верить в миф — лучше, чем не верить ни во что.

Мать — человек талантливый и трудовой. Отец гуляет по Нидерландам, да и Бог с ним. Она его не знает, так ведь и он не знает свою дочь. Он сам себе подписал обходной лист.

— Ладно, — сказала Надька. — Запиши факс…

Лева прислал по факсу реквизиты своего банка.

Иван Савельевич перевел деньги со своего счета на его счет.

Денежной операцией занималась Светлана.

Все сплелось и связалось в один узел. И даже странно, что такой просторный мир оказался таким тесным.

Возвращать долг Андрею Надька не спешила. Еще неизвестно, кто кому должен…

Надька звонила Нэле.

— Он любит меня, несмотря ни на что. Более то-го — зная все, — проникновенно говорила она.

— Просто он любит ТЕБЯ, — уточняла Нэля.

И это правда. Иван Шубин поднимался по лестнице через ступеньку. Взлетал. В глазах зажглись лампочки. Он был счастлив. И даже перестал ненавидеть своего соперника. Он даже стал его понимать. Власть так желанна. Власть — самый мощный наркотик. Кто познал — уже не соскочит.

Любовь губернатора действовала на Надьку расслабляюще. Могла сидеть и часами смотреть, как качается дерево на ветру. И ни за какие деньги не согласилась бы вернуться в прежнее состояние охоты, когда напряжен каждый мускул.

Следующий звонок был Нине.

— Он любит меня, несмотря ни на что… — начинала Надька старую песню о главном.

— Как он не убоялся с тобой связаться? — удивлялась Нина. — Он же взрослый и умный.

— Вот поэтому.

— Связаться с тобой — это все равно что кататься на американских горках: вверх, вниз — и все по вертикали, — не унималась Нина.

— Значит, не накатался…

Жена Ивана была порядочной и пресной, как еврейская маца. А Надька — фейерверк в ночном небе. Нельзя предугадать, как брызнет, куда полетит.

Губернатор был ее ВСЕ. Но и Андрей был ее ВСЕ. Семилетняя любовь, как тяжелый поезд, не могла остановиться сразу. Слишком длинный тормозной путь.

К любви подмешивалось торжество победы над Светланой. И это тоже было жалко бросить.

Надька колебалась до тех пор, пока ее не затошнило. Сначала она думала, что ее тошнит на нервной почве. А потом поняла, что почва иная. Она забеременела.

— У меня будет ребенок, — сказала Надька Андрею.

— Очень хорошо, — отозвался Андрей. — У нас будет двое детей.

— Трое, — поправила Надька.

О Маше почему-то все забывали.

После переговоров с Надькой Андрей держал путь в съемную квартиру, чтобы мыслить и страдать.

Холодильник был пуст. Рестораны отвращали обилием ненужных людей. Хотелось домашней горячей еды и самоуглубленности.

Однажды Андрей обнаружил, что стоит перед дверью собственной квартиры. Он, видимо, задумался и не заметил, как зарулил к дому. Сработала долголетняя привычка.

Андрей достал ключ и отворил дверь.

Светлана повела себя спокойно, как будто ничего не произошло. Как будто Андрей вернулся с работы.

Она отослала его мыть руки. Он мыл. Потом сел за стол. Светлана подала ему горячий борщ с куском мяса, розового от свеклы.

После обеда Андрей уселся перед телевизором. И заснул, как старик. Он устал.

Светлана подошла и сказала:

— Ложись в кровать.

Андрей добрался до кровати. Разделся. Засыпая, вспомнил: «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Счастье — это Надька. Счастья — нет. Покой — это Светлана. Без Светланы покоя не получается. А воля в виде съемной квартиры с чужим и чуждым противным запахом ему не нужна.

Значит, покой и воля — это Светлана. И стабильность.

Стабильность — основа основ. Пульс стучит стабильно: 70 ударов в минуту. Дыхание стабильно: вдох — выдох. На фоне стабильности идет умственная работа. И даже фактор Надьки — чувственный расцвет — тоже на фоне стабильности.

Среди ночи Андрей нашарил руку Светланы и сжал ее в своей руке. Так они спали в молодости, убегали в молодой сон, держась за руки, как будто боялись, что их растащат.

Утром Андрей спросил:

— Ты знала, что я вернусь?

— Ну конечно. И ты знал.

Он задумался: знал или нет? Но какая разница? Главное, что пуля попала в мягкие ткани, кость уцелела. Все срастается и заживает как на собаке.