Андрей Шамин - Танец на лезвии бритвы

— Ну, нет — Пушкин — уникальный, недаром его называли "Солнце русской поэзии".

— Мужики! За это надо выпить. За Пушкина!

— За Александра Сергеича!

— Выпьем, няня, где же кружка!

— Кому закусить — вот, пожалуйста — сальце, лучок, шпротики, помидорка, огурчики, кушайте мужики. С огорода. Никакой химии.

— Запивка есть?

— Вода не водка — много не выпьешь!

— Я вон позавчера новую водку пил — чёрную.

— Ну и как?

— Всё равно похмель.

Окна задёрнули сумерки.

— Я б этой суке!

Кулак впечатался в столешницу.

— Ты, понимаешь — приходит, а у неё слёзы на глазах. Малышей своих ищет. А они в прицепе лежат рядком, аккуратно так…

Бабах по столу.

— Ну, хоть бы закопал! Падла! Будешь?

Я мотнул головой. Вася кивнул. Забулькало. Вася выпил, скривился. Схватил черняшку с куском селёдки. Медленно разжевал.

— А через пару дней и её… Видимо, нашла.

Мужик опрокинул стопку и занюхал рукавом, которым только что утирал слёзы.

— Я на Даманском много чего навиделся… Как шарахнули наши, только брызги во все стороны от друзей-китайцев. Вот, блядь, тебе и дружба навек! А в Праге! Идёшь, палец на крючке. Тень, шорох — дал очередь — нехай на небе разбираются: виноват не виноват. Война, понимаешь. До чего ж паскуднейшее дело. У меня все руки в крови… А эта сука!

Мужик грохнул кулаком.

— Они ж невинные были, у них только глаза открылись! Падла, как таких ещё земля носит. Эх…

— Ничего. Найдём. Бог не фраер…

— Да где он был этот бог, ты мне скажи?

— Давай выпьем, а?

— Давай.

И мы добили литр.

Я взял хохлацкий сникерс. Срез отливал перламутром. Откусил сколько смог. Пока жевал, вспомнил одну историйку.

— Точно говорю — Бог не фраер, правду видит. Один фирмач договорился на поставку нескольких тонн бумаги церкви. Оплата, разумеется, наличкой. Получил денежку и свалил по английски. Денег до черта — гуляй не хочу. Так он до пьяных слёз нагрузился. Звонит ментам — Хочу сдаться: передо мной в дипломате несколько тысяч, сам я в розыске, а сейчас там то.

— Слушай, перебрал, так ложись спи, — дежурный ему. Рассказал остальным. Те тоже посмеялись. Тут опять звонок и про то же самое.

Решили глянуть бумаги — точно, есть такой: выманил у попов деньги и был таков. Быстренько наряд на указанный адрес. Ментам слава, ему шестерик.

— Хм…

— Где смеяться?

Я пожал плечами.

— А вот ты кто?

— Ну, человек.

— Да я говорю, в смысле по жизни.

— Журналист.

— Серьёзно?

— Корочки показать?

— Да ладно. Ну и как оно?

— Журналист это диагноз.

— За это стоит выпить! Слушай, журналист, а как тебя?

— Ну, ты даёшь! Своего тёзку забыл.

— Во бля! Точно! Слушай тёза, а вот ты можешь нашего «батьку» продёрнуть? "Аллё гараж" назови. Блядь, зарплата как заплата. Отпускные отменил! Самое святое!

— Мы человеки, а жизнь наша собачья.

— Нерегулярно выплачивает?

— Да нет — регулярно не выплачивает.

— Он у нас экономный — съест вишни, а когда посрёт — посмотрит — нельзя ли компот сварить.

— Саня, у него не тот профиль.

— Эх! Нет правды на земле!

Ладонь с силой припечатала невидимую муху, стол пошатнулся и скрипнул.

— Вот за это обязательно надо выпить.

И мы добили второй.

— Я ударил тёщу мешком по голове, думая, что в нём пыль. А в нём оказался кирпич.

Долго смеялись.

— Ну и налила в пивную бутылку, двухлитровую. Взял её, а она как презерватив. Капает снизу. Всё в тумане, блин. Я за газовый ключ — еле пробку свинтил и в ванну. Воду включил и на карачках оттуда. В голове колокольца звенят, думаю: счас завалюсь и хана. Короче, проветрили квартиру. Заходит она. Глянула на ванну. Посмотрела и говорит — Мог бы и всю помыть. Башка потом болела как хуй с переёба!

— Вот такие, они стервы и есть — хоть сдохни, а…

— Наливай!

— И это правильно. Будем!

— Короче, подваливает энтот каратист — Ну что, Святой, счас я тебе врежу ногой по сусалам и где твой бог? Занёс ногу, и тута будто его заклинило. Выругался и пошкандыбал на шконку. Жека ему вслед посмотрел и…

— Хорош пиздеть, давай наливай — водка выдыхается.

— Чо перебиваешь, еретик?

— А по ёбалу?

— Чо ты его дёргаешь, придурок?

— Припух? Счас щелкану табуретом, аж до жопы сморщишься!

— Вы чо, мужики!

— Ишь, как ему про богоугодные дела слушать не нравится. Бес в ём.

— Да, блядь. — Толян со слезами ударил себя кулаком в загудевшую грудь, — Я, могет и пью всё, что горит и ебу всё, что шевелится, но своим свиным рылом не лезу в калашный ряд, ангелком себя не выставляю. Сижу и в душу никому не лезу! А ты, паскуда, Галку в углу зажал и под юбкой шуровал! А у самого жена и семеро по лавкам.