Миранда Джулай - Первый нехороший человек

– Джек, – прошептала я. Рухнула на колени, опрокинувшись на диванную подушку.

– Джек. Милый какой – сколько ему?

– Десять месяцев.

Он кашлянул – он уже все понимал, арифметику проделал сам. Лоб мне лихорадило, я горела. Кислород. Прижав к себе рукой подушку, я подползла к открытому окну и наставила рот на противомоскитную сетку.

– Рад слышать ваш голос, Шерил. Давненько.

Филлип и Кли.

Как они встретились? Как это вообще возможно? Но почему нет? Если одна молоденькая женщина, почему не другая?

– Думаю, я обязан перед вами извиниться, – продолжил он. – Когда мы последний раз беседовали, мне было трудно в жизни.

– Это лишнее, – выкашляла я. О чем мы беседовали, я вспомнить не смогла.

– Нет, – сказал он. – Я желаю извиниться. Надо было позвонить, когда я услышал, что она… но, конечно, наверняка я не знал. Но потом, когда увидел его фотографию… – Голос у него треснул. Я сыро вдохнула, а он охнул в плаче облегчения, словно мои слезы дали позволение его слезам. Сейчас не время для его долгих плачей; я надеялась, что он это понимает. Я резко высморкалась в носок. С минуту было тихо. Занавеска плескала мне по лицу.

– Вот что, – сказал он наконец. – Я заеду.

В дверях мы просто уставились друг на друга. Он выглядел гораздо старше, под глазами – тяжелые мешки. Я почувствовала себя женой, что втуне ждала мужа с войны, и вот, двадцать лет спустя, он явился. Древний – но дома. Он шагнул внутрь и огляделся.

– Где он?

– Спит. Впрочем, скоро проснется.

Я предложила ему попить что-нибудь. Лимонад? Воду?

– Можно мне горячей воды? – Он извлек из заднего кармана упаковку чайных пакетиков. – Я бы вам предложил, но это специальная смесь, мой акупунктурщик составил. Это мне для легких.

Мы уселись на диване с чашками в руках, стали ждать. Он все посматривал на меня, пытаясь оценить мое настроение или показать, какой он восприимчивый. Будто я хотела об этом разговаривать.

– Почему вы ушли из совета? – спросила я наконец.

Он ринулся отвечать – взялся многословно описывать свое скверное здоровье и недавнюю поездку в Таиланд, как она по-настоящему ему открыла его самого. Каждое сказанное им слово было скучным, но целиком мелодия голоса убаюкивала. Я пыталась противиться, но его вес, в фунтах и унциях, был попросту облегчением. Изнурительно это – вечно быть самым тяжелым человеком в доме. Я попивала чай, откинувшись на спинку дивана. Когда он уйдет, вес придется опять перенести себе на плечи, но этим я займусь позже.

– Мне здесь до странного как дома, – сказал Филлип. Он разглядывал мои книжные полки и подставки под чашки на журнальном столике, словно в каждой вещи хранилось воспоминание. Уголком глаза я заметила на мониторе, что Джек зашевелился. Мне внезапно захотелось продлить этот миг или отодвинуть следующий, но раздался громкий уверенный писк.

– Принесу его, – сказала я.

– Пойду с вами.

Он двинулся за мной в детскую, его дыхание – у меня на шее. Будет ли безошибочное сходство черт?

– Потягушечки, сладкая картошечка, – сказала я. Ни единой общей черты у них не было, однако сходство ощущалось; оно не за горами. Я уложила Джека на пеленальный столик. Сильно обкакался, много придется вытирать. Филлип смотрел из угла.

– У вас с ним особая связь, верно?

– Верно.

– За этим красиво наблюдать. Возраст словно ускользает, правда?

Анус у Джека покраснел. Я помазала его кремом от опрелостей.

– Вы двое – просто мужчина и женщина, – размышлял Филлип вслух, – как любая другая пара.

Казалось, я надеваю Джеку подгузник, как в замедленной съемке; никак не могла закрепить липучки, они все отстегивались и отстегивались.

– Я скорее – как мать ему.

– Ладно. – Он покладисто пожал плечами. – Я не был уверен в вашем подходе.

Штанишки не желали налезать: две ноги попадали в одну дырку. Филлип глядел из-за моего плеча, наблюдал старания.

– Я слышал, были какие-то… осложнения. Правда? Лиха беда начала?

– Да ничего страшного. У него все в порядке.

– А, ну хорошо, рад слышать. То есть он сможет бегать, заниматься спортом и все такое? – Он согласно кивал, и потому я тоже кивала вместе с ним.

Как только резинка от штанишек заняла свое место, Филлип смел Джека с пеленального столика, прямо у меня из-под рук – к потолку, с самолетным шумом. Джек запищал, но не от радости. Филлип закашлялся и быстро опустил Джека.

– Тяжелее, чем выглядит. – Когда Джек в целости и сохранности повис у меня на боку, он принялся таращиться на бородатого старика.