Миранда Джулай - Первый нехороший человек

Miranda July

THE FIRST BAD MAN

Copyright © M. July 2015

Перевод © Ш. Мартынова, 2017

К приемной врача я подъезжала так, будто снималась в кино, которое смотрел Филлип: стекла в машине опущены до упора, волосы вразлет, лишь одна рука на руле. Остановившись на светофоре, я таинственно вперилась в даль. Кто она? – возможно, задумывались люди. – Кто эта женщина средних лет в синей «хонде»? Я продефилировала по подземной стоянке к лифту и нажала «12» непринужденным баловливым пальцем. Такой палец горазд на что угодно. Как только двери закрылись, я оглядела себя в зеркальном потолке и порепетировала, как поведет себя мое лицо, если в приемной окажется Филлип. Удивленно, однако не чересчур, да и Филлип будет не на потолке, а значит, шея так выворачиваться не станет. Всю дорогу по коридору я несла это лицо. Ой! Ой, привет! А вот и дверь.

Доктор Йенс Бройярд

Цветотерапия

Я распахнула ее.

Никакого Филлипа.

Оправилась я не мгновенно. Едва не развернулась и не отправилась домой – но тогда я не смогла бы ему позвонить и поблагодарить за рекомендацию. Секретарша выдала мне анкету «новый пациент», на планшете; я уселась в мягкое кресло. Поскольку строки, в которой значилось бы «кто порекомендовал», не было, я просто написала «меня послал Филлип Беттелхайм» по верху страницы.

– Не скажу, что он лучший на всем белом свете, – говорил Филлип на благотворительном вечере «Раскрытой ладони». На Филлипе был кашемировый свитер в тон бороды. – Поскольку есть один врач-цветовик в Цюрихе, который с ним запросто потягается. Но Йенсс – лучший в Эл-Эй и уж точно лучший на западной стороне. Он мне ноги от грибка вылечил. – Он поднял ногу и тут же опустил ее – я не успела понюхать. – Йенс бо́льшую часть года в Амстердаме и потому очень привередлив, кого тут ему принимать. Скажите, что вас послал Фил Беттелхайм. – Он записал номер на салфетке и пустился в самбу прочь от меня.

– Меня послал Фил Беттелхайм.

– Именно! – крикнул он через плечо. Остаток вечера он провел на танцполе.

Я уставилась на секретаршу – она знала Филлипа. Он, может, только что ушел; может, он прямо сейчас на приеме у врача. Об этом я не подумала. Заправила волосы за уши и стала приглядывать за дверью в смотровой кабинет. Через минуту оттуда вышла стройная женщина с младенцем. Младенец болтал кулоном-кристаллом на веревочке. Я проверила, нет ли между нами особой связи, сильнее, чем между ним и его матерью. Нет.

У доктора Бройярда были скандинавские черты и крошечные, укоризненные очочки. Пока он читал мою анкету «новый пациент», я сидела на мясистом кожаном диване напротив японской бумажной ширмы. Вокруг не наблюдалось никаких волшебных палочек и никаких магических шаров, но я изготовилась к чему-то в этом роде. Если Филлип верит в цветотерапию, мне этого достаточно. Доктор Бройярд спустил очки.

– Ну что ж. Глобус истерикус.

Я принялась объяснять, но он меня оборвал.

– Я врач.

– Простите. – Однако говорят ли настоящие врачи «я врач»?

Он молча осмотрел мои щеки, пыряя бумажку красной ручкой. На бумажке было какое-то лицо, обобщенное, подписанное «Шерил Гликмен».

– Эти пометки?..

– Ваша розацеа.

Бумажкины глаза были большие и круглые, а вот мои, когда я улыбаюсь, исчезают полностью, и нос у меня более картошечный. Зато зазоры между моими чертами – в безупречной соразмерности друг с другом. Пока этого никто не замечал. А еще мои уши: прелестные маленькие ракушки. Волосы я убираю за них и стараюсь входить в людные помещения ухом вперед – двигаясь боком. Он изобразил окружность на бумажкином горле и закрасил ее тщательными поперечными штрихами.

– Как давно у вас глобус?

– Время от времени примерно лет тридцать. Тридцать или сорок лет.

– Вы когда-нибудь от него лечились?

– Пробовала добыть направление на операцию.

– На операцию.

– Чтобы ком вырезали.

– Вы же понимаете, что это не настоящий ком.

– Все так говорят.

– Обычное лечение – психотерапия.

– Я знаю. – Объяснять, что одинока, я не стала. Терапия – это для пар. Равно как и Рождество. Равно как и вылазки с палаткой. Равно как и пляжные вылазки. Доктор Бройярд выгрохотал ящик стола, наполненный крошечными стеклянными бутылочками, и выбрал одну, с надписью «КРАСНЫЙ». Я прищурилась на совершенно бесцветную жидкость. Она мне во многом напоминала воду.