Миранда Джулай: Первый нехороший человек

Я огорченно кивнула. Знаю .

Что тут поделаешь? Хотелось вынуть его из переноски и наконец заключить в объятия, но с этим никак. Я изобразила лицом извинения, и он принял их с медленным мудрооким смаргиванием, от которого грудь мне свело от печали, а глобус набряк. Я продолжала стареть, а он оставался юным, мой крошечный муж. Или – теперь уже вероятнее – сын. Подбежала Сара и задвинула переноску к другой стороне стола. Ножка ребенка буйно забрыкалась.

Не сдавайся, не сдавайся .

Не сдамся , – сказала я. – Никогда .

Видеться с ним постоянно было бы слишком мучительно. Я сурово откашлялась.

– Думаю, вы понимаете, что приносить ребенка на работу не годится.

– Сюзэнн сказала, ничего страшного. Сказала, что все время брала Кли с собой на работу, пока та была маленькая.

Это правда. Дочь Карла и Сюзэнн приходила еще в старую студию после школы и болталась по залам, носясь, вопя и всех отвлекая. Я сообщила Саре, что этот день пусть уж дорабатывает, но не следует вводить это в привычку. Она одарила меня взглядом обманутой, поскольку она – работающая мать, феминизм и т. д. Я вернула ей такой же взгляд, потому что я женщина в высокой должности, а она злоупотребляет, феминизм и т. д. Она чуть склонила голову. Стажеры – вечно женщины, которых жалеют Карл и Сюзэнн. Я сама была такой – двадцать один год назад. В те поры «Раскрытая ладонь» была всего лишь студией самообороны для женщин – переоборудованным додзё для тхэквондо.

Мужчина хватает вас за грудь – что будете делать? Шайка мужчин окружает вас, сбивает с ног и затем принимается расстегивать на вас брюки – что будете делать? Мужчина, которого, казалось, вы знаете, прижимает вас к стенке и не отпускает – что будете делать? Мужчина выкрикивает грубое замечание о какой-нибудь части вашего тела, которую требует показать, – покажете? Нет. Вы разворачиваетесь и смотрите прямо на него, тычете пальцем в самый нос ему и выдаете громкий, нутряной звук с опорой на диафрагму: «Ай-ай-ай-ай-ай-ай!». Учащимся всегда это нравилось – выдавать такой звук. Настрой менялся, когда появлялись обидчики в поролоновом батальном облачении с великанскими головами и принимались изображать изнасилование, групповое изнасилование, половое унижение и нежеланные ласки. Мужчины внутри облачения на самом деле были добрые и мирные – едва ли не чересчур, – но в ходе ролевой игры становились вполне распущенными и разгоряченными. Это пробуждало во многих женщинах эмоциональный отклик, для чего все и делалось – кто угодно может дать отпор, если не напуган и не унижен, когда не плачет и не просит вернуть деньги. На последнем занятии всегда очень трогала радость достигнутого. Нападавшие и учащиеся обнимались и благодарили друг друга, попивая шипучий сидр. Все прощено.

Мы по-прежнему даем занятия девочкам-подросткам, но лишь для того, чтобы сохранить положение некоммерческой организации, – весь настоящий бизнес у нас теперь делается на видеодисках по фитнесу. Продажа самообороны как физкультуры была моей идеей. Наша линейка конкурирует с другими физкультурными видео; большинство покупателей говорит, что им и в голову не приходила эта грань – самооборона, им просто нравится музыка в быстром темпе и как она влияет на их физическую форму. Кому интересно смотреть, как к женщине пристают в парке? Никому. Если бы не я, Карл с Сюзэнн все еще производили бы такого рода унылые видео «как себя вести». С тех пор, как переехали в Охай, они более-менее отошли от дел, но, как и прежде, лезут в дела сотрудников и участвуют в заседаниях совета директоров. Практически, пусть и не официально, я тоже в совете. Веду запись совещаний.

Филлип сел как можно дальше от меня и, казалось, все заседание избегал смотреть в мою часть залы. Я надеялась, что просто мню себе что-то, однако позднее Сюзэнн спросила, нет ли между нами чего-нибудь не того. Я покаялась, что проявила некоторую пылкость.

– Что это значит?

Прошло почти пять лет с тех пор, как она это предложила, – видимо, больше она эту фразу не применяла.

– Я сказала ему, дескать, в трудный час… – Произнести было нелегко.

– Что? – Сюзэнн подалась ко мне, серьги-висюльки качнулись вперед.

– В трудный час я – за вас, – прошептала я.

– Ты это ему сказала? Очень провокационно.

– Правда?

– Когда женщина говорит такое мужчине? Само собой. Ты не на шутку проявила… как ты сказала?

– Пылкость.

Карл бродил по кабинету с грязной парусиновой сумкой, на которой значилось «Природные продукты Охая» и сгружал в нее печенье, зеленый чай и емкость с миндальным молоком из служебной кухни, а затем скакнул к шкафу с канцеляркой и выгреб несколько стопок бумаги, горсть авторучек и маркеров, а также бутылочки с корректором. Еще они вываливают нам всякое, с чем не понимают, что делать: старый автомобиль, который уже не ездит, помет котят, вонючий старый диван, которому у них нет места. На сей раз оказался громадный кусок мяса.