Виктор Лихачев - Ангелы уходят не прощаясь

— Тогда поверьте, что я зашел сюда просто из любопытства. Мне, как русскому писателю все интересно. Но, думаю, вам, как журналисту, тоже.

Владимир Олегович удивленно приподнял брови, но не стал спрашивать, откуда собеседнику известна его профессия.

— Значит, просто из любопытства?

— Из-за него, окаянного.

— И сейчас повернетесь и уйдете отсюда?

— Не знаю.

— Хвалю, честный ответ.

Писатель только пожал плечами:

— Какая честность? Бог с вами! Просто слаб — вот и все. Знаете, одна нога у меня уже за порогом, а другая здесь.

— Ваши слова мне любимый анекдот напомнили. Пока находитесь в раздумьях, я расскажу, если не возражаете. Пришел человек вечером домой. Приготовил себе ужин, налил стопочку… глядь, — а хлеба-то нету! Ладно, думает, булочная напротив — схожу: одна нога здесь, другая там… Вышел: по улице трамвай. Ничего, решил, проскочу! И поскользнулся на рельсах. Одна нога здесь, другая там, а голова под уклон катится, — глаза закрываются, а губы шепчут: ни хрена себе, сходил за хлебушком…

Писатель улыбнулся и впервые, с неподдельным интересом, посмотрел на собеседника.

— Какие, право, вы анекдоты рассказываете, Владимир.

— Неужели не смешно?

— Смешно, конечно, но… Расскажи свой любимый анекдот, и я скажу тебе, кто ты.

— И что, вот так возьметесь сказать, кто я? — теперь уже Владимир с интересом смотрел на писателя.

— Не возьмусь.

— Не хватает деталей?

— Вот именно. Но что-то провокаторское в вас, простите, есть.

Владимир Олегович не успел ответить. В их разговор вмешалась продавщица:

— Мужчины, вы сюда что, разговаривать пришли? Идите на улицу разговаривать.

— Клавдия, вы не переживайте так, — миролюбиво улыбнулся Владимир Олегович.

— К вам, товарищ Орлов претензиев нет, вы наш, а этот господин пусть определиться, что он будет пить, а потом разговаривайте, сколько влезет.

— «Сколько влезет»… Великий и могучий, — вздохнул Арсений Васильевич. — Что ж, это похоже знак. И хоть трамваи в вашем городе не ходят… Короче, господин определился.

— Давно бы так, — одобрила Клавдия.

— Мне кажется, вон та бутылочка смотрит на нас, — Арсений показал на витрину.

— Клавочка, господин писатель хотел сказать, что будучи искушенным мной и вами…

— Чего вы такое говорите, товарищ Орлов? А еще интеллигентный человек, статьи всякие умные пишите. Никого я не искусала, тем более на пару с вами.

— Вы просто чудо, Клавочка… Понимаете, быть искушенным… Тьфу ты, сам запутался. А ведь действительно — великий и могучий…

— Вы о себе что ли? — усмехнулась Клавдия.

— Я о русском языке, милая…

Только когда содержимое бутылки уменьшилось более чем на половину, Орлов сказал писателю:

— А ведь вы первый, кто догадался, что анекдот не без провокаторского душка. Но, надеюсь, все-таки, что называя меня провокатором, вы не считаете меня подобием попа Гапона. Я вообще не люблю попов.

— Это видно, — спокойно ответил Арсений, — какой толстовец любит, как вы сказали попов.

— А откуда вы знаете, что я — толстовец? Да, кстати, и что я журналист — откуда знаете?

— Сколько вопросов… С какого начать? Пожалуй, начну с последнего. То, что вы журналист — у вас на лице написано…

— Что, так вот прямо и написано?

— Ну да. Плюс детали. Мы не были знакомы, а вы знали, кто я. Следовательно, читали газету о встрече в библиотеке. Читали внимательно, ежели на таком фото смогли меня разглядеть. Что еще? На подушечках пальцев у вас небольшие мозоли. Наверное, лет двадцать, пока не появился компьютер, на пишущей машинке стучали. Ну и наконец, из кармана вашего пальто торчит три или четыре номера районной газеты. Вряд ли купили. Взяли из редакции для себя и знакомых.

— Хм, неплохо, Арсений Васильевич…

— Бросьте, это правда — пустяки. Пойдем дальше. Я же не сказал: «провокатор». «Что-то провокаторское" — это немного другое.

— Вот именно…

И пошел у них разговор, который можно было бы назвать философским, а можно — интеллигентским трепом. Все зависит от точки зрения на предмет. Когда они допивали вторую бутылку, начинавший потихоньку сходить Орлов полез в свой видавший виды портфель.

— Вот, смотри…

— Куда смотри?

— Вот на эти листы. Я же ведь тоже… как его…

— Писатель…

— Именно. Здесь — Владимир Олегович положил рукопись на стол, отодвинув в сторону стакан и закуску, — книга. Моя книга. Напечатать — без проблем.

— Так напечатай.

— А кому она нужна? Думаешь, твои книги кому-нибудь нужны?