Михаил Васильев - Остров

— Это на кой? — со скепсисом спросил Демьяныч.

Из речи Миллера Мамонт понимал не все и что-то переводил наугад, рассчитывая на свою фантазию.

— Отсюда можно зайти в тыл вьетконговской батареи, — говорил Миллер. — То есть русской, то есть этой… черной. Незаметно пройти мимо позиций черной этой пехоты и неожиданно орудия уничтожить. Взорвать.

— Вот такая вот скромная мечта, — опять вставил Мамонт.

— Ночью-то пройти можно, — Согласно кивнул Демьяныч. — Кто нас ночью заметит. И не заметишь никак — спокойно пройдем. Черные на верхушке острова сразу догадались батарею поставить. Зенитные орудия — крупный калибр. Если их не подорвать, считай, ничего не сделаешь, никак этих черных не одолеть. Только прятаться. Да, дело нужное. Все же американы не совсем дураки, понимают.

— Это план сержанта первого класса Секса, — помолчав, опять заговорил Миллер и кивнул на негра. Тот, забивая костыли в камень, один за другим, на корочках приближался к мизантропам. — Сержант Секс часто действует дерзко, идет на риск, но каждый раз оказывается, что он знает, что делает. Он хороший эффективный солдат, мы много поработали во Вьетнаме. Недаром ему там дали кличку Кофемолка. — Миллер почему-то заржал.

Мизантропы и даже Демьяныч тоже заухмылялись. У старика улыбка не получалась — видно было, что ему приходилось делать это редко, и была больше похожа на оскал.

"Почему это Кофемолка?"

Секс поднял блестящую от пота, будто начищенную ваксой, рожу.

— Решать проблема, — неожиданно сказал он по-русски. — Много работа. Нормально. Гагарин. Давай-давай.

Мамонт, с трудом поднимающийся по туго натянувшемуся тросу, прекратил бессмысленные усилия, замер, уцепившись за какой-то выступ. Неимоверный груз тянул вниз. Вот она — традиция любой армии — требовать того, что сделать невозможно. В стороне похабно громко стучали, неосторожно сбитые, камни, мигали фонарями мизантропы. Кто-то застрял, матерился там, в темноте.

"Хрен с ним", — в отчаянии подумал он, больше не оставалось сил, чтобы удерживать пулемет. Тяжелое железо рухнуло вниз, ударившись о камень, высекло искры. Оставшиеся в лодке Демьяныч и Пенелоп уставились вверх, задрав головы. Смутно темнели пятна лиц, светлым пятном угадывалась только демьянычева кепка-аэродром, неизвестно с каких времен сохранившаяся. Вода почему-то поднималась медленно, медленнее, чем они ожидали, и гряда щебня еще возвышалась, была видна. Освещен был только горизонт, никогда не исчезающим, желтым светом. Невдалеке — черный слепой корабль без единого огонька. Советский эсминец.

— Ты чего? Где козлодой этот? — сдерживая голос, негромко закричал Демьяныч. — Умер там совсем?

— Живой я. Живой, — пробормотал Мамонт. Сильно жали, навязанные Сексом, новые грубые ботинки с шипами. Мысленно матеря негра, он сбросил их, — туда же вниз, не боясь поразить нижестоящих. Уперся голыми пятками в холодный камень. От ощущения пустоты под собой осознал вдруг нелепость этого предприятия. Перед глазами- волнистые борозды, проложенные водой, потеки мела, еще — следы шурфов, сколы, оставленные каким-то могучим инструментом. Вспомнилось, что там, наверху, когда-то был аэродром. Наверное, из-за короткой взлетной полосы понадобилось сделать эту скалу отвесный. Чьи-то самолеты ныряли с этого искусственного обрыва, планировали, набирая скорость.

"Вроде палубы авианосца, — подумал он. — Соображал кто-то."

После очередной бессонной ночи думать было неприятно. Он посмотрел на свои трофейные часы, дешевенькие, с кустарно окрашенными фосфором стрелками. — "Четыре". Опять появились люди, имеющие право в любое время сдвинуть его с места.

"Романтика, бля! Молодой я вам, по скалам лазить."

Остальным мизантропам, кажется, удалось подняться наверх. Там иногда появлялся какой-то блуждающий свет, как будто чужой прожектор. Вроде его не подразумевалось, не должно было быть.

Вверху послышались невнятные голоса, — все громче, — как будто ругань, потом крики; в разных, непохожих, голосах — один, знакомый, сдавленный и рвущийся наружу, страх. Все прервали выстрелы, сухой треск. Сбоку, гремя подошвами о камень, торопливо спускались вниз мизантропы. Наверху лопнуло и сразу загрохотало, уже непрерывно. Мамонта тряхнуло вместе с его веревками, вдоль всей скальной стены посыпались щебень и пыль. Он еще попытался удержаться, цепляясь за камни, сорвался, полетел. — "Все, конец! — Уже ощутил воду, в которую вот-вот рухнет. — Сейчас." — Резкий болезненный рывок, он повис, раскачиваясь.