Джойс Кэри - Из первых рук

— Сильно сказано, — сказал джентльмен в замшевых перчатках, усаживаясь напротив.

— Фикцией, — повторил я. — Призраком, живущим в призрачном мире. Чертом на мельнице.

Они все уставились на меня, словно я псих или бесноватый. Поэтому я сказал:

— Я побывал уже в лоне Дьявола и зрил опустошенные земли его.

— Прошу прощения, — сказал джентльмен, — но я не согласен с обвинениями в адрес правительства. По-моему, мистер Чемберлен...

— Чемберлен? Это кто такой? — сказал я. Потому что, несомненно, слышал это имя. В связи с орхидеями {52} 52 Чемберлен любил носить в петлице орхидею. .

Он выразил крайнее удивление. Но в рамках. Они же считали меня чокнутым.

— Он премьер-министр. Глава правительства. Всему голова, так сказать.

— Бог в помощь, — сказал я, — Шел бы лучше в головки швабры: крепкая палка-погонялка сзади, и спереди ничего, кроме выщербленных досок и кучи дерьма.

— Более того, — сказал джентльмен, кладя руки в замшевых перчатках на ручку зонтика. Теперь мне стало ясно, кто он по происхождению и профессии. Типичный старый буржожмот, Хамиус, Болеетогока. — Более того, — повторил он, — я глубоко убежден, что по нынешним временам у нас превосходное правительство. Достаточно сильное, чтобы уберечь нас от войны.

— Да, да, — сказала сидевшая рядом со мной леди в пенсне и с мужским портфелем в руках. Педагог. Буржофря. Пасификус милитарис. — Оно не страшится противодействовать поджигателям войны, засевшим в армии, авиации и флоте.

— Таким, как министр воздушных сил, — подхватил буржожмот, и его замшевые перчатки выразили крайнее возмущение.

— Эти их самолеты и дредноуты только провоцируют Германию, — сказала леди, вызывая живейшее сочувствие: два одобрительных кряканья и одно апчхи у досточтимой аудитории, состоявшей из худенькой женщины в очках, с красным носом пуговкой и корзиной яиц на коленях. Жена мелкого фермера.

— Слава Богу, у нас достаточно-таки сильное правительство, — сказала леди, оглядывая присутствующих с таким видом, словно желала знать, посмеет ли кто-нибудь возразить ей.

— Искренне рад за вас, — сказал я. — Правительство никогда не бывает достаточно сильным. Так что ваше, надо полагать, сущие дьяволы. Иначе с такой публикой, как вы и я, им несдобровать. Мы же травим наше правительство, как крыс или клопов. У бедняжки нет ни единого друга на свете. И чем больше оно старается, тем сильнее его поносят. А после долгого и славного правления ему, бессчастному, в пору только вешаться или стреляться. Даже уличные мальчишки не преминут плюнуть на его гроб. Право, при Обществе охраны животных следует учредить отделение по защите правительства, со специальными помещениями — там, конечно, где ветер дует в сторону от жилищ, — и смертными камерами. Куда милосерднее избавлять их от мучений до того, как придется выйти в отставку. Потому что, когда дело идет о правительстве, нет более неблагодарных, мстительных и жестоких дикарей, чем так называемая Свободная и Полноправная Английская Нация.

— Говорите за себя, — сказала женщина с корзиной.

— Ни за кого другого я и не могу говорить, — сказал я. — Не владею чужими языками.

Тут автобус остановился, и кондуктор сообщил нам, что дальше наши билеты недействительны. Мы сошли и оказались на дороге посреди леса. За деревьями виднелось море. Автобус исчез, как ракета, как огненный остров. Мы остались одни. И Носатик сказал испуганно:

— Где это мы, мистер Джимсон?

— Тут, — сказал я.

— Где же мы будем спать?

— Здесь, — сказал я.

— Но ведь дождь, мистер Джимсон.

— Не ощущаю, — сказал я. — На мне пальто и плащ. Правда, не мои, а сэра Уильяма, но это даже лучше.

— Но, мистер Джимсон, вы же так страдаете от кашля.

— А знаешь ли ты, как я страдал от Лондона? Я и сам не знал.

Природа меня ошеломила. Как всегда. Ведь я не был в лесу уже лет двенадцать. И я не мог оторвать глаз от деревьев, налезавших на луну, таких же монументальных, как киты. Бог мой, подумал я, ведь никто никогда еще не видел это дерево таким, какое оно есть. Наверное, у меня бы оно получилось. А потом опять передо мной замаячила большая рыба и Черчиллева шляпа. У меня родился замысел, грандиозный замысел.