Владимир Заманский - Записки старого киевлянина

Было наслаждением наблюдать, как Петр Ефимович общался с куклой. Одно время таким собеседником деда был пес Бровко. Куклу этого здоровенного дворняги мы усадили рядом с дедом Панасом не потому, что таков был сценарный замысел. Напротив, нередко сценарии сочинялись под имеющуюся куклу, если ничего другого у нас под рукой не было. Но в случае с Бровком оба персонажа как нельзя лучше подошли друг другу. Этакий деревенский дедушка с деревенской же собакой. Однако если бы рядом с дедом сидело любое другое существо, какая-нибудь фея из французской сказки, он все равно оставался бы таким же естественным и простым дедом.

Он обладал качеством, совершенно необходимым всякому, кто находится перед телекамерой. Особенно, если беседует с детьми. Подобно тому, как английский джентльмен одинаково разговаривает с королевой и с горничной, так и дед Панас разговаривал со своими зрителями, как со взрослыми - без заигрывания и тем более без сюсюканья. И тем более без величественной снисходительности, так характерной для многих телепедагогов. Мол, ты еще маленький, ты еще не понимаешь, но я тебе, глупенькому, сейчас все объясню. Дед Панас мог быть даже несколько грубоватым со своим собеседником, но маленький зритель безошибочно видел за этой внешней суровостью настоящую, не наигранную любовь.

У всякого талантливого артиста много недоброжелателей. У Весклярова их оказалось более чем достаточно. Отношение к нему было именно таким величественно-снисходительным, какого он сам никогда и ни к кому не проявлял. Порою сквозь это высокомерие проступала откровенная зависть. Хотя на Петра Ефимовича не сыпались награды и звания. Но его любили дети - самые требовательные и придирчивые зрители.

Мне позвонила бывшая сотрудница Екатерина Семеновна и попросила дать в суде показания о том, что с 1972 года мы с нею работали на телевидении в одной редакции. Она была помощником режиссера, потом режиссером и одновременно ведущей, а я - заместителем главного редактора. Мои показания должны были помочь ей получить нормальную пенсию. По каким-то нелепым законам пенсия телеведущего значительно больше пенсии телережиссера, хотя оба они работники творческие, а не технические. (Я, впрочем, не понимаю, почему труд технических работников оценен ниже нашего, но это другой разговор).

В трудовой книжке Екатерины Семеновны не отражено, что она вела передачи, и доказать это можно было только через суд. По существу он был формальностью. Никто на украинском ТВ не возражал, чтобы Екатерина Семеновна получала достойную пенсию. Так что все это можно было бы не вспоминать, если бы не имя: Екатерина Лозовенко, тетя Катя, знаменитая ведущая знаменитой передачи «Катрусин кінозал», которую неотрывно смотрели миллионы украинских детишек.

Если бы 35 лет назад кто-то сказал, что мы с Катей будем хлопотать в суде за ее пенсию, мы бы долго смеялись. Она пришла к нам совсем юной. Но с «красным дипломом» театрального института и с полуторагодичным стажем работы в Винницком театре. Может, сейчас это хороший театр, но тогда он был плохим. Катя бросила провинциальную сцену и вернулась в Киев работать на телевидении. 13 марта 1972 года она позвонила в нашу редакцию с проходной и попросила заказать ей пропуск. Трубку взял я и первый пропуск новой сотруднице заказал тоже я. Все эти детали я забыл, но Катя напомнила.

Ей дали какую-то самую низкую должность из всех, что-то вроде сходи-принеси. Смотреть, как выпускница столичного театрального вуза выполняет мелкие поручения, было грустно. А уж ей-то было и вовсе тоскливо.

И тогда мне пришла в голову мысль, что Катя может осуществить то, что давно уже вертелось у меня в голове. Телевизионные передачи, уверял я тогда и уверен в этом сейчас, обязательно должны быть технологичными. Украинское телевидение и сейчас не богато, а тогда было очень бедно. Не хватало не только техники. Не хватало профессионалов. Хотя их было немало, особенно среди технарей, которым теперь не дают хороших пенсий. Я с почтением вспоминаю имена многих моих коллег, но в массе режиссеров, которые не нашли себя ни в кино, ни в театре, среди журналистов, которых не брали ни газеты, ни радио, - в этой массе профессионалы как-то растворялись.

Всем хотелось делать передачи, «как в Москве». Но такой техники, денег и возможностей, как в Москве, у нас не было. Поэтому слишком часто (к счастью, не всегда) усилия уходили «в свисток». Творческая группа тратила время и силы на то, чтобы выбить транспорт, время для видеозаписи и монтажа. На собственно творчество времени не оставалось.