Олег Лукошин - Человек-недоразумение

В конце концов, как можно бунтовать против того, чего нет? Её нет, этой самой реальности, нет ни людей, ни земной тверди, ни космического пространства. Всё давным-давно отмерло, улетучилось, испарилось, сжалось в невидимое Большое Недоразумение, ничего уже нет и в помине. Да и не было никогда, потому что толщи времени, сминающие друг друга, — это никакая не реальность, это даже не её подобие.

Я бьюсь с этим Ничем в унисон. Я Человек-недоразумение, отражающее Большое Недоразумение несуществующего мира, я хохочущее отсутствие, мне хорошо и спокойно в моей воображаемой нише.

За короткий срок я стал хорошо зарабатывать и, после коротких, но мучительных раздумий, вынужден был уйти из театра. Совмещать эти занятия уже не было возможности. Более того, я страстно возжелал стать не просто клоуном для корпоративов, а всенародно известным и любимым юмористом.

Первая возможность всерьёз заявить о себе предстала на «Всероссийском конкурсе юмористических реприз «Юморелла» (так помпезно назвали его организаторы, хотя участие в нём приняли лишь представители четырёх центральнороссийских областей) в Курске — туда съехалось около полусотни таких вот недоделанных шутников, как я. Едва разглядев, что это за публика, я, смертельно волнующийся, неспокойный, нервный, вдруг понял, что они мне не конкуренты. Это были обыкновенные провинциальные дуракаваляльщики самого низкого пошиба, преимущественно из деревень и небольших посёлков. Насмотревшиеся юмористических передач по телевизору и решившие, что они тоже так могут. Осознанной дороги, твёрдых убеждений, многолетних преодолений преград и многократных побед над собой за ними не было — даже по рукопожатиям чувствовалось, что они принимают всю эту юмористическую сферу за чистую монету: нести радость людям, нравиться женщинам и всё такое прочее. Это были не бойцы.

Курский концертный зал мэрии, где проходил финал конкурса, собрал, как ни странно, изрядное количество зрителей. Один клоун-простак выходил за другим, зрители из вежливости посмеивались, но было понятно, что всё это жутко провинциально, плоско и вообще не смешно. Лишь участник под номером «семь», а именно я (не верю в благосклонность цифр, так что не надо думать, что эта семёрка принесла мне удачу), заставил зал почувствовать дыхание настоящего драйва и искренних эмоций. Большинство моих шуток было ничуть не лучше, чем у остальных, писать смешно очень непросто, но зато во мне было то, чего не было у них: жизненная злость, помноженная на понимание своей роли во всём этом действе, и врождённый, природный талант придурка.

В общем, я завоевал главный приз. Некий импресарио по имени Игорь Зильберман (фамилия настоящая, поэтому я и согласился с ним работать) предложил мне сотрудничество. Не бог весть что, тот же провинциальный уровень (его голубой мечтой было покорение Москвы, но, по всей видимости, Игорь имел какое-то родовое проклятие, иначе как объяснить, что еврей не мог не только покорить Москву, но даже закрепиться в ней хотя бы на месяц), но всё же это была уже серьёзная работа на достаточно приличных площадках. Никаких контрактов мы не заключали, он и сам был тогда не вполне уверен в перспективах нашей совместной деятельности, а потому не хотел связывать себя какими бы то ни было обязательствами. Всё делалось на честном слове.

Первые месяца три я ездил по деревням и посёлкам Среднерусской возвышенности, совмещая покорение сельских славян с редкими (всё же буржуины прижимисты) корпоративами. Везде меня принимали хорошо, вера Зильбермана в мой талант возрастала, и он сумел устроить мне гастроли по курортам Чёрного и Азовского морей на весь осенне-зимний сезон. Должен вам сказать, это было уже кое-что!

В большие залы меня тогда ещё не пускали, я выступал преимущественно на открытых площадках и актовых зальчиках санаториев. Но с каждым новым выступлением я крепчал, я матерел, я приобретал бесценный опыт покорения человеческих душ и осмеяния реальности.

Для тех гастролей я подготовил специальную программу. Зильберман распечатал плакаты: на них был изображён улыбающийся я в смокинге и бабочке (хотя в этом одеянии у меня всего один номер за почти полтора часа выступления), с надписью над головой и чуть сбоку «Юморист Владимир Ложкин с программой «Человек-недоразумение». Моя безумная улыбка на этом плакате, вкупе с названием программы и соответствующей фамилией (пожалуй, я только тогда начал понимать, для чего она мне дана), производили должный эффект: публика на меня шла и даже оставалась довольной.