Элвин Джонсон - Битва дикой индюшки и другие рассказы

— Ну только не вы. Это гроза виновата.

— А как я здесь оказалась, когда разразилась гроза? Я этого не знаю. Люди не отдают себе отчёта, почему они делают то или это. Но вот так получилось.

— И мы теперь скомпрометированы.

— Да. Нам теперь ничего не остаётся, как только пожениться.

— Пожениться? Да я не хочу жениться, да и ты тоже.

— Да. Но ведь другого выхода нет.

— Ну как же можно жениться? Мы ведь не любим друг друга, даже не знаем друг друга толком.

Говорят, что лучшие браки именно такие. Если двое не влюбились, то они и не могут разлюбить.

Это было отчаянно абсурдно. Порушить все жизненные планы таким нечаянным образом. Но отношение Хильды было такое откровенное, так доверительно. И правда, он чувствовал, что Лейла и Жанет имеют на него виды, а Хильда ведь стоит тысячи их.

— Ну что ж, будь, что будет, — сказал он. — Чем скорее, тем лучше. Прежде чем твои родители подымут шум. На той неделе.

— У нас в школе учитель говорил: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». До здания суда можно доехать за пару часов. Судья всё ещё будет на месте.

— То есть как, сегодня? Да как же можно? У меня ведь нет даже приличного костюма, да и ты, где ты достанешь платье?

— Поженимся так, в чем есть.

— И все зеваки будут говорить: «Она собирается носить штаны».

— Я и буду носить штаны.

— Они имеют в виду другое. Они посчитают, что ты будешь командовать в доме, что я буду у тебя под каблуком.

— Да, я буду командовать в доме, и тебе это понравится. Но давай не будем терять времени. Выводи коней, и в путь.

— Ты уже начинаешь командовать.

— Да, и тебе это понравится.

Они оседлали лошадей и сели на них.

— Погоди минутку, — сказала она, когда они свернули на дорогу. Я хочу посмотреть на этот участок земли. Тут как будто полуостров с очень крутыми берегами вокруг.

— Да, но я не настолько разбираюсь в геологии, чтобы понять, почему в моих оврагах все берега такие крутые, а не террасами.

— Какая-нибудь сотня футов забора на перешейке, и у нас будет прекрасное пастбище для свиней, не так ли?

— Я совсем не разбираюсь в свиньях, не люблю их.

— Но ты ведь не сможешь работать в доме у Лейлы, чтобы получать окорока. Нам придётся добывать себе собственную свинину.

— И потом убивать их. Даже ради спасения души я не смогу заколоть свинью.

А я могу. Год назад отец сказал мне, что если я хочу носить штаны, то должна колоть свиней. Я заколола одну, да так удачно, что он заставил меня заколоть ещё пять.

Хобарт озадаченно посмотрел на неё.

Она рассмеялась. — Я первая невеста в истории, которая включает искусство убоя свиней в число своих чар.

— Это карикатура. Но знаешь, Хильда, иногда карикатура, как бы она ни была гротескна, может дать более чёткое впечатление о красоте, чем совершеннейший портрет. Вот теперь я впервые вижу, что ты действительно красивая.

— Пожалуйста, не говори этого. Это может тебя напугать и заставить пойти на попятную.

Дорога была очень скверная, скользкая в тех местах, где был хоть малейший уклон.

Хильда с большим искусством выбирала безопасный путь.

Когда они поднялись на небольшой холм, перед ними раскинулся город, центр графства, с красным кирпичным зданием суда. Хильда придержала лошадь.

— Хобарт, я совсем закусила удила. Тебе в общем-то не обязательно жениться на мне. Можно поехать ко мне домой и рассказать отцу всё как было. Ты парень честный, отец тебе поверит.

— Хильда, ты так быстро вросла в мою жизнь. Я умру, если придётся вырвать тебя оттуда.

— Она смахнула слезу и улыбнулась. — Хобарт, я люблю тебя.

Они поехали дальше.

У судьи было приятное лицо, волосы у него только начали седеть.

— Здравствуйте, Хильда и…? — Он вопросительно посмотрел на Хобарта.

— Хобарт Элберн, человек из глинобитных домов.

— Ах да, я много слышал о вас.

— Мы пришли к вам, судья, чтобы пожениться.

Судья осмотрел их с головы до ног, и в глазах у него промелькнула весёлая искорка. — Не очень-то ваше облачение подходит для такой церемонии, не правда ли? Я всё-таки скучаю по подвенечному платью, а что касается жениха, то не следовало бы иметь ну хотя бы цветок герани в петлице?

— Судья, я давно поклялась, что не выйду замуж, если для этого мне придётся одевать подвенечное платье. В законе ничего не говорится о том, как мы должны быть одеты. Мы принимаем друг друга такими, какие есть.

— Очень милое чувство, — сказал судья. — И давно ли вы помолвлены? Как-то сплетни об этом до меня не доходили.