Дэвид Салой - Каков есть мужчина

– Да, черт побери, – говорит Мюррей. – Славный ты малый. Идем.

Когда они уходят, один из братьев, владеющих этой кебабной, говорит что-то Дамьяну.

Эти два брата-близнеца, албанцы, выглядят по-бандитски. Бритые, круглые головы. Массивные носы. Мощные шеи и тяжелые надбровные дуги. Мюррей не умеет различать их. Первое время он даже не понимал, что их двое, пока однажды не увидел вместе. Обычно они сидят на террасе заведения, под навесом, где стоит фонтанчик, курят кальян и попивают чай. Рядом с ними сидят и другие мужчины, еще более отчаянного вида, часто с усами, и разные женщины, молодые и старые. Белая форсированная «хонда аккорд» с дизельным движком на 2,2 литра часто припаркована рядом, и Мюррей считает, что она принадлежит братьям.

И он смотрит с завистью, как один из них кивает Дамьяну на прощанье и что-то по-дружески говорит. Ему бы хотелось, чтобы братья обращались так же и с ним . Он ест у них кебабы уже второй год и давно чувствует, что между ними есть что-то общее, что-то такое, что отличает их от остальных людей, некое превосходство над остальными. Однако они никогда не обращаются к нему, вот как сейчас один из них обратился к Дамьяну, и вообще никак не проявляют своего расположения к нему.

В пылу момента Мюррей решает заговорить с ними первым. Брат, сказавший что-то Дамьяну, стоял рядом, у двери, прислонившись к косяку, и ковырял во рту зубочисткой.

– Ну, хорошо , – говорит ему Мюррей с нажимом, проходя мимо.

И близнец смотрит на него с легким удивлением – в своей рубашке без воротника под коричневой кожаной курткой, – смотрит вслед Мюррею.

И как же это, вашу мать, случилось?

Мюррей, в своей гробнице, в полной безопасности, сидит на унитазе и скулит, роняя слезы на грязный линолеум.

Как это случилось?

Еще никогда он не испытывал таких эмоций в туалете, не чувствовал такой интимной близости с унитазом, с болтами, покрытыми ржавчиной, которыми он был привинчен к полу.

Наплакавшись хорошенько, он распрямляется и вытирает глаза.

Осматривает в зеркале свой жирный подбородок.

Это зеркало всегда какое-то туманное, мутное. Его лицо кажется каким-то искаженным. Он смотрит на себя с презрением.

Все из-за женщины. О, да, из-за женщины. Из-за многих женщин. Вместе с Дамьяном и его другом он обследовал злачные места городка – пару-тройку, сколько их там было. Злачные места. Полные студентов, подростков. Там ему не повезло, хотя он пытался, бог видит, пытался. Пытался в гомоне этой новой музыки замутить с кем-нибудь из них. С этими подростками с осветленными волосами. Мюррей скалился на них и пытался донести до них свои намерения. Кричал о том, какой у него был Эс-класс. Кричал: «Вы видели Лондон?» Кричал: «Я вам покажу его, хорошо?» Он предлагал ей работу, этой девице. И она уже готова была оставить ему номер, так он думал, когда ее оттащили друзья. (Позднее он видел, как она блевала в парке. Или это была не она?) Друг Дамьяна исчез. И они с Дамьяном направились в ночной клуб. Дамьян сказал, что знает одно место – и слова его текли легче обычного. Одно место, открытое всю ночь. Такси. Да, такси. А затем снова на выход во влажную ночь. Дамьян заплатил. Мюррей спросил его покурить. И вот они там. Эта женщина, восседающая на высоком табурете у барной стойки. Не молодуха, явно. А может, это он сидел на табурете, и она сама подошла к нему и заговорила. И он стал рассказывать ей о своем Эс-классе, который у него когда-то был. И спрашивать, была ли она в Лондоне. Так, сколько ей было? Сорок? Пятьдесят? И отнюдь не красотка. Даже тогда, в таком состоянии, он это понимал. Она прикасалась к нему. Клала руку ему на ногу. (А где же был Дамьян?) Ее рука на его ноге. И тогда он прямо спросил:

– Хочешь поехать ко мне?

Она молча кивнула и провела рукой вверх по его бедру.

– Ну, ладно, – сказал он.

– Минутку, – произнесла она, поглаживая его ногу. – Подожди.

– Ну, ладно, – сказал он.

И он ждал ее, довольный собой. А затем стал беспокоиться, сумеет ли он в таком состоянии. И тогда он увидел, как она разговаривает с двумя мужчинами у туалетов. И по ее манере держаться он все понял. И ему захотелось уйти. Он соскользнул с табурета, стараясь устоять на нетвердых ногах, и стал двигаться к двери. И вдруг она оказалась рядом, держа его за руку. Крепко держа.

– Все хорошо? – спросила она. – Идем?

– Слушай, я устал, – сказал он ей, пытаясь высвободиться. – Давай в другой раз.

– Не говорит так, – сказала она, водя рукой по его брюкам, нащупывая что-то.