Дэвид Солой - Каков есть мужчина

David Szalay

ALL THAT MAN IS

Copyright © 2016 by David Szalay

This edition published by arrangement with United Agents LLP and The Van Lear Agency LLC.

© Шепелев Д., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательствво «Э», 2018

Берлин. Центральный вокзал.

Сюда приходят поезда из Польши, и здесь оказались два молодых англичанина, прибывших из Кракова. Вид у них жуткий, у этих подростков, они устали, осунулись и пропылились после десяти дней путешествия по железной дороге. Один из них, Саймон, вперил пустой взгляд в никуда. У него приятная внешность: высокие скулы, импозантное, хоть и невыразительное, нервное лицо. Вокзальный буфет в семь утра полон шума и дыма, и Саймон слышит с неудовольствием разговор двух мужчин за соседним столиком – один, кажется, американец, а другой, постарше, немец. Именно он говорит с улыбкой:

– Вы потеряли только четыреста тысяч солдат. Мы потеряли шесть миллионов .

Ответ американца не разобрать из-за шума.

– Русские потеряли двенадцать миллионов [1] Так у автора. – Здесь и далее примеч. пер. – мы убили шесть миллионов.

Саймон закуривает польскую сигарету, видит в меню слово Spiegelei [2] Яичница-глазунья ( нем .). и кладет на стол в ожидании официанта деньги – евро, приятные на вид, современные деньги. Ему нравится, какой дизайнеры подобрали шрифт, простой, без всяких завитушек.

– Только в Ленинграде умер миллион человек. Миллион!

Люди пьют пиво.

На улице начинает накрапывать дождик, увлажняя серые окрестности вокзала.

С официантом вышло препирательство насчет того, можно ли получить один Kaffeekänchen [3] Кофейник ( нем .). и две чашки. Ответ был отрицательным. Им придется пить из одной чашки – Саймону и его другу, который стоит сейчас у таксофона (их мобильники здесь не действуют), полускрытый дымчатым пластиком, и пытается связаться с Отто.

Саймон подумал, что официант в своем засаленном алом фартуке вел себя с ними по-хамски. А вот другим угождал – Саймон мрачно следил, как он движется между столиками, сквозь дым и шум, – мужчинам в костюмах и с газетами, а еще тому типу, который быстро поднял взгляд, натянул улыбку и посмотрел на часы, пока официант разгружал поднос.

Голос из динамиков начинает вещать о прибывающих/отправляющихся поездах. Резкий, сухой голос откуда-то извне, оттуда, где суровый ветер атакует пространство вокзала. Этот голос словно заслонка на звуковой трубе – лает, умолкает и снова лает.

Саймон уже знаком с плавным тональным мотивом, предваряющим каждое вторжение голоса.

И этот плавный тональный мотив, звучащий снова и снова, уже, кажется, стал продолжением его усталости, чем-то, находящимся у него, внутри, субъективным.

Официант прямо-таки отвешивает поклон человеку в костюме.

Жизнь вокзала бурлит и клокочет, словно грязевой поток. Люди. Люди движутся через вокзал, как грязевой поток.

И снова этот вопрос:

Что я здесь делаю?

Он видит, как его друг Фердинанд вешает трубку.

Они уже не первый день пытаются связаться с Отто – молодым немцем, с которым Фердинанд познакомился в Лондоне несколько недель назад, сказавшим, возможно, находясь под градусом, возможно, даже не ожидая такого стечения обстоятельств, что они могут запросто зависнуть у него, случись им быть в Берлине.

Фердинанд возвращается к столику с выражением озабоченности на лице.

– Опять без ответа, – говорит он.

Саймон курит и ничего не отвечает. Он тайно надеется, что Отто так никогда и не объявится. Его никогда не грела мысль пожить у Отто. Он не встречался с ним в Лондоне, а все, что он слышал о нем, не внушало симпатии.

Он говорит:

– Ну и что мы будем делать?

– Я не знаю, – отвечает его друг. – Просто поедем к нему на квартиру?

У него есть адрес Отто – Отто ожидает их где-то в апреле, примерно так они условились, отправляя сообщения из Лондона по фэйсбуку.

Они едут две остановки на Эс-бане [4] Городская железная дорога ( нем .). , и потом еще долго ищут эту квартиру, и когда, наконец, неожиданно ее находят, к полному своему удивлению, – на зачуханной улочке на задворках квартала, – поблизости нет никого, кроме полицая в зеленой форме. Он ждет на лестничном пролете, одним пролетом ниже этой самой квартиры, в тусклом свете из высокого окошка.