Зэди Смит - Время свинга

Вскоре после материна объявления отец принял озадачивающее решение: он вновь начал доставлять почту. Ему потребовалось десять лет, чтобы стать управляющим отдела доставки, но в печали своей он прочел «Глотнуть воздуха» Оруэлла [99] «Coming Up for Air» (1939) — роман британского писателя Джорджа Оруэлла, рус. пер. В. Домитеевой. , и эта повесть убедила его, что ему лучше заняться «честным трудом», как он выразился, — а за остаток рабочих дней своих вволю «получать образование, которого у него никогда не было», а не работать на бездушной конторской должности, съедавшей все его время. Такие непрактичные, принципиальные действия мать обычно одобряла, и момент принятия этого решения мне казался неслучайным. Но если в его план входило снова завоевать мать, ничего не вышло: он вновь вставал каждое утро в три и возвращался в час дня, зачастую читал какой-нибудь учебник социологии с материных полок, но, хотя мать уважительно расспрашивала его, как было утром на работе и время от времени — что он читает, сызнова в него она не влюбилась. Некоторое время спустя они вообще перестали друг с другом разговаривать. Климат в квартире изменился. В прошлом мне всегда приходилось ждать редкого зазора в родительском споре длиной в десяток лет, куда можно было сунуться самой. Теперь же я могла говорить беспрерывно, если хотела, с любым из них, но уже было слишком поздно. В городском детстве на ускоренной перемотке они уже не были самыми важными людьми в моей жизни. Нет, теперь вообще-то мне стало безразлично, что мои родители обо мне думают. Считалось лишь мнение моей подруги — теперь больше обычного, и, ощущая это, я подозреваю, она все больше и больше предпочитала его не высказывать.

Потом утверждали, что я была для Эйми плохим другом — всегда, что я лишь ждала удобного момента, чтобы сделать ей больно, даже погубить ее. Возможно, она этому верит. Но друга от сна будит только хороший друг. Поначалу я думала, что мне этим заниматься вообще не придется, что ее разбудит сама деревня, потому что невозможным казалось продолжать грезить в таком месте или считать себя в каком-то смысле исключением. Тут я ошибалась. На северной околице деревни, у дороги, ведшей в Сенегал, стоял большой двухэтажный дом из розового кирпича — единственный на много миль окрест, заброшенный, но в основном достроенный, если не считать окон и дверей. Строили его на деньги, как мне сообщил Ламин, которые слал местный молодой человек, чьи дела пошли в гору: он водил такси в Амстердаме, — пока удача не отвернулась от него, и присылка денег резко не прекратилась. Теперь дом, пустовавший уже год, получит себе новую жизнь как наша «база действий». Когда мы до него доехали, солнце уже садилось, и Министр туризма с удовольствием показывал нам голые лампочки, горевшие на потолках всех комнат.

— И всякий раз, как приедете, — сообщили нам, — будет только лучше и лучше. — Деревня ждала света долго — с государственного переворота больше двадцати лет назад, — однако за пару дней Эйми удалось убедить соответствующие власти подвести к этой скорлупе дома питание от генератора, и у нас появились розетки заряжать телефоны, а бригада работников установила перспексовые окна и годные двери из ДСП средней плотности, всем поставили кровати и даже печку. Дети были в восторге — как в походном лагере, а для Эйми те две ночи, что она планировала здесь провести, приняли обличье нравственного приключения. Я слышала, как она говорила журналисту «Роллинг Стоуна», насколько важно побыть «в реальном мире, среди людей», и наутро, после формальных мероприятий под фотосъемку — первая лопата, танцы школьниц, — сделали много снимков Эйми в этом са́мом реальном мире: она ела из общих чашек, без усилий присаживаясь на корточки рядом с другими женщинами, — применяя мышцы, которые накачала на велотренажере, — или хвасталась своим проворством, лазая по деревьям кешью с компанией мальчишек. После обеда она натянула оливковые грузчицкие штаны, и вместе мы обошли деревню с женщиной из ММР, в чьи задачи входило показывать нам «особо нуждающиеся области». Мы видели открытые уборные, где кишели анкилостомы, заброшенную недостроенную поликлинику, множество душных комнат с крышами из гофрированного железа, в которых дети спали по десять на одной кровати. Затем обошли общественные огороды — засвидетельствовать «ограничения натурального сельского хозяйства», — но когда вступили на поле, солнце как раз отбрасывало долгие завораживающие тени, и кустики картошки мощно лохматились и зеленели, а с деревьев свисали петли лоз, пышность всего этого создавала эффект необычайной красоты. Женщины, молодые и старые, смотрелись утопично в своих красочных одеяньях — они пропалывали ряды гороха или перца, смеялись шуткам друг дружки. Заметив, как мы приближаемся, выпрямились и стерли пот с лиц косынками, если те у них были, и руками, если не было.