Тимофей Круглов - Август

Ни одно судно, к счастью, в тот момент рядом не проходило. Взрыв, уж больно был мощный, слышали издалека деревенские рыбаки и списали на военных, балующихся глушением рыбы. Места здесь глухие, а зори тихие.

Вот только, спустя час-другой после взрыва, у Маши в сумочке тихонько заиграл маленький телефончик. Маша сидела на Солнечной палубе в шезлонге и читала книгу в тишине и радостном одиночестве.

— Слушаю.

— Антипов беспокоит. Простите, Мария Сергеевна, не могу дозвониться до мужа, решил с вами поделиться радостью.

— Делитесь, Валя, делитесь! Я Кире передам в точности.

— Помните, Кирилл Владимирович дорожную сумку с гостинцами потерял? Вы еще переживали очень.

— Да-да, припоминаю.

— Нашлась сумка-то! Буквально час назад — нашлась!

— Говорите прямо, Валентин, когда, где, как? Мы тут как на пороховой бочке сидим, между прочим.

— Понял, виноват. Большой бумц был на речке, позади вас. В безлюдном месте. Громко, но без последствий. Я хотел посоветоваться с Кириллом Владимировичем, посылать следственную группу на место или…

— Или! Прими к сведению и все. Территориалы пусть осмотрят место как следует. Сообщение не подшивай, отложи отдельно — потом Кирилл решит, что с ним делать. А вообще молодец, порадовал! До связи!

В трубке пошуршало немножко и раздались короткие гудки. Маша усмехнулась, закурила сигаретку и пошла прогуливаться по палубам теплохода — искать Киру.

Ужинали торопливо, весело подгоняли друг друга, поглядывая на окна ресторана, за которыми прозрачный, чуть влажный воздух и акварельно прорисованные мягкой кистью облака на горизонте обещали совершенно феерический закат. Петров, памятуя совет Булгакова, налегал на острое и горячее, стараясь прогнать одолевающий хмель. Вера дружески подначивала Андрея, подвигала ему свою порцию гуляша по-венгерски, отобрав, зато себе его овощной салат. Старушка-профессор поглядывала на мужчин острыми глазками, ехидничала сначала, а потом оперлась щекой на подрагивающую нетвердую руку и завела длинный рассказ о том, как гуляли они в пятидесятых послевоенных годах, будучи молодыми аспирантами. Аспиранты нынешние — осоловевшие от крепкого монастырского пива, настойчиво упрашивали своего строгого доцента позволить им сбегать в каюту и принести за стол бутылочку «фирменного воронежского «спрайта». Петров, вчера уже, от нервов и из вежливости попробовал страшного напитка — спирт и лимонад 50 на 50 — и теперь, едва представив себе глоток этого зелья из пластиковой бутылки, поспешил закончить ужин и откланяться. Доцент Слава, однако, оказался строг и тут же, под угрозой лишения ночных танцев в Диско-баре, отправил аспирантов отсыпаться в каюту.

Андрей Николаевич в приподнятом настроении расхаживал по шлюпочной палубе, попивал крепчайший кофе с лимоном из большой кружки, глубоко затягивался сигаретой и вспоминал каждое слово, сказанное Люсей в «Панораме». Продолжить посиделки после ее внезапного ухода из бара не получилось, — первую смену пригласили на ужин. Так Анчаров с Петровым и пошли в ресторан без очаровавшей их обоих спутницы. А ведь Андрей не знал даже, на какой палубе Люсина каюта! И не знал — одна ли она там, или с соседкой. Петров допил одним глотком оставшийся кофе, докурил торопливо сигарету и поспешил к себе за фотоаппаратом — солнце опускалось все ниже над горизонтом, а теплоход вышел уже из Свири в Онежское озеро и все вокруг заиграло на просторе такими сказочными красками, что не сделать хотя бы пару красивых кадров на память было преступлением перед старостью, которая ведь наступит когда-нибудь вместе с желанием перелистать в компьютере старые файлы изображений, из которых сложилась жизнь.

Толян, объявившийся только за ужином, хлопнул по плечу наклонившегося над тарелкой Анчарова, показав ему украдкой большой палец, широко улыбнулся препиравшимся из-за десерта Глаше и Даше, уселся по-хозяйски за стол и, ни слова не промолвив, тут же накинулся на еду. Саня, смекнувший, что ситуация с долбанным кавказцем видимо нормализовалась, резко повеселел, и, ни о чем не спрашивая больше — надо будет, подполковник сам скажет, — с еще большим аппетитом продолжил ужин, искоса поглядывая на потихоньку приходившую в себя, но все еще напуганную Глафиру.

— Ничего, пусть потрясется, на всю жизнь урок будет!

Теплоход неспешно утюжил гладь на редкость спокойной Онеги, туристы на его борту радовались жизни. Маша кропотливо отправляла мэйл за мэйлом в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Чернокожая красотка BMW X-5 сиротливо дремала во дворе-колодце серого гранитного здания с решетками на окнах. На Камчатке уже занималась утренняя заря, а на Кавказе ни на минуту не прекращалась война. Впрочем, на Кавказе она уже двадцать лет и не останавливалась.