Тимофей Круглов - Август

Обратив внимание на реакцию офицеров на голос комментатора — в кадре он так и не показался, а на экране уже шел сюжет с пресс-конференции генерала Ноговицына, — Андрей Николаевич не удержался и сказал с некоторой гордостью личной причастности:

— Друга моего репортаж был, мы с ним летали вместе часто. Он, вообще-то, из Риги, но недавно тоже в Питер перебрался, в Россию.

— А как зовут его? — рассеянно поинтересовался Толян, отпив глоток остывающего кофе.

— Иванов Валерий Алексеевич, тележурналист.

— Тележурналист, значит.

— В России, значит, — в тон Муравьеву протянул Анчаров.

— Жив, Поручик-то!

— Это радует!

Офицеры решительно поднялись из-за стола и подмигнули, не сговариваясь, Петрову.

— Пойдем, Андрей, выпьем за Иванова, да и поговорим заодно! — приподнятым тоном приказал подполковник, и они заторопились к выходу.

Кирилл вышел из душа в одних трусах, вытираясь на ходу, бросил полотенце на ящик урчащего в углу кондиционера и, отдуваясь, тяжело плюхнулся в кресло перед журнальным столиком.

Рядом сидела в халатике, с тонкой белой сигареткой в руке сосредоточенная Машенька. Странно было видеть ее глаза без легкомысленной нарочитой пустоты во взгляде, слышать деловитый собранный голос без малейшей трели щебечущих птичьих ноток. Женщина сняла наушники, подключенные к ноутбуку, и включила встроенные динамики.

— Пишешь? — спросил коротко Кира.

Маша даже не ответила, только вздохнула тихонько, устраиваясь в кресле поосновательней.

Кирилл крякнул виновато, кинул дежурный взгляд на задернутые на окнах просторного полулюкса занавески и потянулся за сигаретами. В динамиках ноутбука журчало — товарищи офицеры с радистом Петровым разливали коньяк.

— Давайте, мужики, выпьем за всех, кто был с нами в тяжелую минуту, за тех, кто и сейчас на посту, неважно — в море, в небе или в бою! За Иванова в особенности!

Зазвенело стекло, скрежетнула алюминиевая Толина кружка, заскрипели диваны — выпили стоя. Сочно захрустела нарезаемая дынька, зачавкали, утираясь руками мужики, потянулись к сигаретам, защелкали зажигалками. И не успели слова сказать, как снова зажурчал в динамиках разливаемый коньяк. Одни междометия, да тосты, включая третий, без чоканья.

И потом только пошел интересный для Кирилла с Машей разговор:

— Значитца, ты, Андрюша, решил, что труп видел! — хохотнул Муравьев. — Маша резко вскинула глаза на Кирилла, тот поднял указательный палец и удовлетворенно кивнул седой головой.

Когда изрядно принявшая на грудь компания вывалилась дружно из каюты и отправилась глядеть на первое в этом круизе прохождение шлюза, Маша настроила ноутбук на автоматическое включение записи при срабатывании радиозакладки на речь и принялась неторопливо заваривать кофе.

Кирилл, успевший за полтора часа прослушивания озябнуть, сидя в одних трусах, кряхтя, поднялся из кресла, натянул легкие светлые брюки, накинул на плечи, не застегивая, мятую белую рубашку.

Что-то не срасталось в его большой лысоватой голове, какая-то деталь ускользнула из памяти, но тренированное подсознание — тренированное неосознанно, конечно, на то оно и подсознание — опытом жизни тренированное и натасканное службой, — подсознание стучалось наружу, настоятельно требуя внимания к себе.

Машенька, хорошо знавшая причуды и стиль мышления своего коллеги и начальника, молча заварила кофе, коньячку грузинского ОС (особо старого), конечно, советского еще, налила малюсенькую рюмочку, сэндвичей с ветчиной нарезала Кириллу, а себе соорудила маленький бутербродик с икрой.

Кира, выпятив голый живот, разгуливал по каюте, то и дело натыкаясь на предметы нехитрой обстановки, напевал что-то бессвязно, взмахивал длинными руками, периодически бия себя по лбу сокрушенно, но так и не выбил ничего. Рухнул полковник на кресло, рюмку-наперсток коньяку махнул, не смакуя. Свежей грудинкой занюхал было коньяк и вдруг накинулся на сэндвичи так, как будто съесть их все за минуту стало вопросом жизни и смерти. Маша улыбнулась умиленно, потом вспомнила, что может являться причиной такого аппетита и строго предложила-приказала:

— Кирилл, сахар измерь немедленно!

Она приготовила глюкометр, сама уколола ручкой-кололкой длинный белый палец Киры с аккуратным ухоженным ногтем, сама приложила палец с капелькой почти черной крови к торчащей из глюкометра тест-полоске. Приборчик пикнул, через 40 секунд на электронном табло высветились цифры: 3,2.