Олег Ермаков - Радуга и Вереск

Николаус посмотрел на него и ничего не ответил.

— У Шеина уже много наших, — возразил пан Григорий. — Кто оглушен, кто ранен…

— …в спину, — подхватил Александр.

Пан Григорий воззрился на него.

— Придержал бы ты язык, сынок.

— Конечно, отец, — с плохо скрываемым раздражением отвечал Александр. — Неприятную правду лучше умолчать. И петь сладостно о каких-нибудь подвигах, как у Роланда-рыцаря. Но я, увы, не лютнист.

— Александр! — резко и требовательно воскликнул пан Григорий.

Братья и Николаус спали теперь все в доме, повалушу от крыши до земли пробило пудовым ядром, проломив пол, кровать Николауса, разрушив лестницу. Но сейчас Александр объявил, что уйдет все-таки туда спать, ничего, над его кроватью крыша есть, да и не страшен дождь настоящему воину. И он в самом деле прибил несколько перекладин к лестнице, по ней поднялся в повалушу, там и остался.

Остальные Плескачевские виновато поглядывали на Николауса, и уж тот подумывал о возвращении в дом у западной стены. И не знал, куда подевать книгу…

И тогда он надумал тайно отдать ее Вясёлке, пусть надежно спрячет, уж наверное знает укромные места в замке. Хорошо обвернуть просмоленной тканью, положить в небольшой сундучок или смастерить из дерева футляр и сунуть в какую-нибудь щель в стене или каменного дома… А где такой дом? Все в граде деревянное. Только церкви каменные, да и вон собор на горе — наполовину разрушен, кое-как подремонтирован… Но, может, в соборе и спрятать? Или в каком-нибудь подземелье? Говорят, здесь есть подземные ходы — от башни Veselyha до самого собора.

Вясёлку он встретил, когда та шла с водой от источника; под соборной горой забил родник, потек прямо из склона, — единственный чистый источник воды во всем замке. В колодцах вода была скверная. И теперь сюда все тянулись с деревянными ведрами, бадейками. С пустой бочкой на возке приехал и Николаус. Но надо было дожидаться очереди. И тут он заметил девушку в зеленой длинной рубахе и темно-красном сарафане поверх, простоволосую, что было обычно у незамужних смольнянок, в стоптанных кожаных сапожках.

— Погоди-ка, сейчас я, — сказал Николаус соседу и пошел к девушке, поздоровался.

Она взглянула исподлобья, держа ведра, полные чистой воды и солнца, на коромысле.

Николаус пошел рядом, потом снял с коромысла ведра и понес в гору.

— Пока дойдет наша очередь, я успею, — сказал он, слегка задыхаясь на подъеме.

Девушка молча шла с пустым коромыслом.

— Как поживает пан Петр?

— Мается ногами. У дедушки это каждую весну так, — отвечала она.

— А мне травы очень пособили, спасибо! — сказал он.

— На здароўе, — тихо откликнулась она.

Откуда-то к ним кинулась кудлатая собака, рычащая сквозь белые клыки. Николаус поставил ведро и потянулся к сабле, но девушка сказала пару слов псу, и тот враз присмирел, вильнул хвостом в репьях да побежал мимо.

— Панна Вясёлка… Мне надобно тебе кое-что сказать. Сказать так, чтоб ты уже никому то не сказывала. Понимаешь? — спросил Николаус, быстро оглянувшись по сторонам и устремив взгляд на девушку.

У нее слегка побледнело уже успевшее загореть розовато лицо, глаза наполнились какой-то влажной тревожной предночной синевой. И оторопь напала на шляхтича, словно он собирался сказать не о книге, а о чем-то другом… о чем в последнее время только и думал. Только и думал…

Собравшись с духом, он продолжил:

— Что же спрашивать, и так все понятно. Вот слушай, панна Вясёлка, дальше внимательно. У меня есть книга. Говорят, то ваша смоленская летопись. Дьяк Калентеенков то подтверждает. А он, кажется, много ведает и умен. Книгу ту я отыскал в торбе у Бунакова, как напали на нас лихие люди. Про нее проведали воеводы наши, они хотят забрать книгу на подарок королю или кому еще, не знаю. Коли узнают, что книга у вас, — так отберут. И я вот что спрашиваю: не ведомо ли тебе какое укромное место, в котором бы книгу передержать? Грот какой или подземелье? А как все закончится, так ты бы ее и подала дедушке. А мне она не нужна.

Девушка взглянула на него проникновенно, с удивлением и теплотой. Да, ее глаза золотились, как будто в них отражались веснушки или просыпались с нежных щек.

— Ведь это ваша книга, такому богатству позавидуешь… — сказал Николаус.

Николаус отлично понимал это, но снова и снова готов был жертвовать этим богатством, чтобы только еще раз увидеть это золотистое сияние девичьих глаз. Как такое бывает? Но он сам видел, вот, только что… Девушка смотрела под ноги.