Иэн Макюэн - Черные собаки

Мэр допил вино двумя большими глотками и налил себе еще.

— Потом мы выяснили, для чего на самом деле предназначены эти собаки или по крайней мере одна из них.

— Эктор… — упреждающим тоном сказала мадам Орьяк, — только не это…

— Но сперва, — сказал мэр, — я должен вам кое-что рассказать о Даниэль Бертран…

— Эктор, — сказала мадам Орьяк. — Юная леди не желает слушать эту историю.

Но какой бы там властью она ни обладала над мэром, вино лишило ее этой власти.

— Я бы не сказал, — заявил тот, — что мадам Бертран очень нравилась здешним людям.

— Спасибо тебе и твоим дружкам, — тихо добавила мадам Орьяк.

— Она приехала вскоре после того, как началась война, и поселилась в маленьком доме на краю деревни, который она унаследовала от тетки. Она сказала, что мужа ее убили под Лиллем в сороковом году. Может, это и правда, а может, и нет.

Мадам Орьяк покачала головой. Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Были у нас кое-какие подозрения на ее счет. Может быть, мы и ошибались…

Последнюю фразу мэр явно адресовал мадам Орьяк, но та на него даже не взглянула. Ее неодобрение приняло форму яростного молчания.

— Но на войне оно ведь всегда так, — продолжал он, вычертив рукой в воздухе какую-то замысловатую фигуру, видимо означавшую, что нечто в таком роде и сказала бы мадам Орьяк, если бы ей дали слово. — Приезжает к нам чужой человек, женщина, и никто даже понятия не имеет, откуда у нее деньги, и никто не припомнит, чтобы старая мадам Бертран когда-нибудь вообще упоминала о том, что у нее есть племянница, а сама еще такая надменная и сидит целыми днями на кухне, обложившись книжками. Естественно, у нас начались на ее счет всякие подозрения. Не любили мы ее, и все тут. А все это я рассказываю только потому, что хочу, чтобы вы поняли, мадам, — это уже в сторону Джун, — что, несмотря на все, что я вам тут сейчас наговорил, события сорок четвертого года меня привели просто в ужас. И мне было очень, очень жаль…

Мадам Орьяк фыркнула:

— Ему жаль!

В этот момент появилась Моник с большой глиняной cassole, [38] Большая и глубокая глиняная миска (фр.). и вполне естественным образом примерно на четверть часа все внимание переключилось на cassoulet, [39] Рагу из бобов с мясом (или птицей), запеченное в cassoule (фр.). сопровождаемый время от времени одобрительными восклицаниями ото всех присутствующих, а мадам Орьяк, весьма польщенная, взялась рассказывать историю о том, как она открыла для себя самый главный ингредиент этого блюда, пресервированную гусятину.

Когда все наелись, мэр закончил свой рассказ:

— Нас вот за этим самым столиком сидело человека три или четыре, вечером, после работы, и вдруг видим — бежит по улице в нашу сторону мадам Бертран. Вид у нее был — просто жуть. Одежда вся порвана, из носу течет кровь, а на лбу ссадина. И еще она кричала, то есть говорила, но очень неразборчиво, и бежит прямо сюда, вот по этой лестнице и в дом, ищет мадам…

Мадам Орьяк сказала очень быстро:

— Ее изнасиловали в гестапо. Извините, мадам. — И она положила руку на руку Джун.

— Мы все именно так и подумали, — сказал мэр.

— И правильно подумали, — решительно произнесла мадам Орьяк.

— Но потом-то выяснилось совсем другое. Пьер и Анри Сови…

— Пьянчуги!

— Они видели, как было дело. Извините меня, мадам, — в сторону Джун, — но они привязали Даниэль Бертран к стулу…

Мадам Орьяк с силой ударила рукой по столу:

— Эктор, я тебе по-хорошему говорю. Я не позволю, чтобы эту историю рассказывали при…

Но Эктор обращался уже только к Бернарду:

— Это не гестаповцы ее изнасиловали. Они для этого использовали…

Мадам Орьяк вскочила на ноги:

— Ты немедленно выйдешь из-за моего стола, и больше не есть тебе в этом доме и не пить!

Эктор замялся, потом пожал плечами и уже успел наполовину встать со стула, когда Джун спросила:

— Что они использовали? Что вы имеете в виду, мсье?

Мэр, которому так не терпелось поведать эту историю, услышав прямой вопрос, пришел в замешательство.

— Необходимо принять во внимание, мадам… Братья Сови видели это собственными глазами, через окно… А потом до нас доходили слухи, что подобное происходило во время допросов и в Лионе, и в Париже. Если по правде, то животное можно так натаскать…

И тут наконец мадам Орьяк взорвалась:

— По правде, говоришь? Поскольку я тут единственный человек, единственный на всю деревню, кто знал Даниэль, я скажу тебе, как оно будет по правде!