Иэн Макюэн - Черные собаки

— Ах, бедняжка, как же вы так поранились? Пойдемте в дом, я вам помогу.

Джун послушно встала, мадам Орьяк поддерживала ее за руку. Она уже почти дала увести себя с веранды в гостиницу, как вдруг ее лицо исказилось, и она издала странный высокий звук, похожий на крик удивления. Бернард в ужасе вскочил на ноги, ему показалось, что сейчас он станет свидетелем родов, выкидыша или еще какой-нибудь эффектной женской напасти. Мадам Орьяк, сохраняя спокойствие, подхватила молодую англичанку и помогла ей сесть обратно на стул. Джун беззвучно давилась рыданиями, потом наконец брызнули слезы, и она расплакалась совершенно по-детски.

Обретя дар речи, Джун рассказала, что произошло. Она села поближе к мадам Орьяк, которая велела принести коньяку. Бернард потянулся через стол и взял жену за руку, но она поначалу не хотела принимать от него никакой поддержки. Она не простила ему, что в критический момент его не оказалось рядом, а недавний рассказ об этих дурацких гусеницах только подогревал в ней чувство обиды. Но когда она дошла до кульминационной точки своего рассказа и поняла по выражению лица, как Бернард удивлен и как он гордится ею, она переплела свои пальцы с его пальцами и ответила на его любящее пожатие.

Мадам Орьяк велела официанту сходить и привести сюда мэра, даже если для этого придется потревожить его послеобеденный сон. Бернард обнял Джун и сказал, что восхищен ее смелостью. Коньяк согрел ей желудок. Она наконец поняла, что все действительно кончилось. Теперь в худшем случае событие это превратится в яркое воспоминание. Это уже история, которую можно вспомнить без стыда, потому что она с честью выдержала испытание. На душе у нее стало легче, она вспомнила о своей любви к милому Бернарду, и когда мэр поднялся на крыльцо веранды, небритый и заспанный — его не вовремя разбудили, — он уже застал счастливую сцену примирения, маленькую идиллию, на которую с улыбкой взирала мадам Орьяк. Так что возмущенное чувство, с которым он потребовал объяснений относительно того, какая такая срочная необходимость заставила вытащить его из постели в самый послеполуденный зной, было вполне естественным.

Судя по всему, мадам Орьяк имела на мэра какое-то особое влияние. После того как он обменялся рукопожатиями с английской четой, ему было предложено сесть. Он молча принял рюмку коньяка. Он немного взбодрился, когда мадам Орьяк велела официанту поставить на стол кофейник. Настоящий кофе до сих пор был редкой роскошью. А этот был из самых лучших темных арабских зерен. Мэр в третий раз поднял рюмку. Vous êtes Anglais? [32] Вы англичане? (фр.) Его сын, который сейчас изучает инженерное дело в Клермон-Ферране, сражался плечом к плечу с англичанами из Британского экспедиционного корпуса, всегда говорил…

— Эктор, об этом позже, — сказала мадам Орьяк. — Ситуация у нас крайне серьезная.

И чтобы не заставлять Джун повторять все с самого начала, она рассказала историю сама, разве что самую малость ее приукрасив. Впрочем, когда мадам Орьяк дошла до того момента, когда Джун боролась с кобелем, но еще не успела нанести свой первый удар, героиня попыталась вмешаться. Жители деревни отмахнулись от ее реплики, квалифицировав ее как свидетельство излишней скромности. Под конец мадам Орьяк продемонстрировала рюкзак Джун. Мэр присвистнул сквозь зубы и обнародовал вердикт:

— Ç'est grave. [33] Это серьезно (фр.).

Две голодные бродячие собаки, возможно бешеные, причем одна из них ранена и тем более опасна, представляют собой несомненную угрозу для общества. Сейчас он допьет вот этот стакан, тут же соберет местных жителей и пошлет их в долину, чтобы выследить и застрелить этих зверей. А еще он созвонится с Наваселлем, чтобы выяснить, что те смогут сделать со своей стороны.

Мэр, судя по всему, вознамерился подняться из-за стола. Потом потянулся за своим опустевшим стаканом и опустился обратно на стул.

— Ведь было уже такое, — сказал он. — Прошлой зимой. Помните?

— Ничего об этом не слышала, — сказала мадам Орьяк.

— Только в прошлый раз собака была одна. Но все то же самое, и причина такая же.

— Причина? — переспросил Бернард.

— Вы хотите сказать, что ничего не знаете? Ah, ç'est une histoire. [34] Ну, это целая история (фр.).

Он подтолкнул стакан в сторону мадам Орьяк, которая тут же кликнула официанта. Тот подошел и стал что-то шептать мадам Орьяк на ухо. Та махнула рукой, он взял стул и тоже сел рядом. Неожиданно появилась с подносом Моник, дочка мадам Орьяк, работавшая на кухне. Все подняли стаканы и чашки, чтобы она могла постелить на стол белую скатерть и поставить две бутылки местного вина, стаканы, корзинку с хлебом, миску оливок и положить пригоршню ножей и вилок. За пределами тенистой веранды, на винограднике, сухой, горячечный треск цикад стал еще оглушительней. Наступившее время суток, послеполуденное время, которое в Миди [35] Южные районы Франции. относится к числу таких же основополагающих элементов бытия, как воздух и свет, опустилось на землю и лавой растеклось по оставшейся части дня, и — вверх, в бездонные полости кобальтово-синего неба, в своей роскошной лени освободив всех и каждого от каких бы то ни было обязательств.