Когда он вернулся, в обработке грибов задействованы были по-прежнему двое, но только – я и она, а соседка уже шипела сковородкой на кухне, выпыхивая через открытую дверь раздражающие споровые миазмы. Сосед, подмигнув, прошёл к моему холодильнику, а вернувшись, удобно решил ни во что не встревать, сел и закурил беломорину.
- Дядька! – вдруг вспомнила она. – Ты ж не знаешь самого главного: я чуть на змею не наступила. Хорошо, телохранитель спас. Какой-то закорючкой ловко так прижал к земле, взял в руку – ты представляешь! – и выдавил на нож целую каплю яда, и выдавил на нож целую каплю яда, а потом отпустил. Толстая такая, тёмная, не меньше метра, - загибает, как настоящий рыбак, – морда тупая, а по бокам два жёлтых пятнышка.
- Уж, что ли? – брякает ненужной догадкой недотёпа-змеевед.
Она замирает с полуоткрытым ртом, а я, низко склонившись над помойным ведром, крошу в него абсолютно целый гриб. Косым взглядом вижу, что откладывает свой нож в сторону, - и то хорошо! – поднимается с низенькой скамеечки, сжимая орудия мести, я покорно поворачиваюсь спиной и тут же ощущаю скороговорку крепких кулачков, без которых не представляю, как проживу хотя бы день.
- Так ты меня разыграл, змеелов паршивый? – кричит, догадываясь и не переставая освобождаться от гнева. – Как тебе верить такому?
Тут уж сосед, напуганный последствиями своего непредумышленного разоблачения, спешит поправить мой избитый авторитет.
- Может, я и ошибаюсь, я ж не видел. Ползают там всякие! Может, это ужеподобная гадюка, мимикрия, - выворачивается по-научному.
- А вы, - говорит она, устав и смиряясь с моральными убытками, - мужеподобные болтуны. Пожалуюсь вот тёте – не получите закуски. Я-то видела, что ты прятал, - мстительно уличает дядьку. Вот глаз женский – ничто не ускользнёт.
Когда сели за стол, я уже привычно занял своё место, радуясь вместе со всеми хорошей компании. Сосед таинственно исчез и появился с бутылкой «Столичной», вызвав спокойную реплику жены:
- И когда только успели? Вроде бы всё время на глазах.
Она подмигнула племяннице и выставила приготовленные заранее стопари из хрусталя. Дядька налил всем, и мы дружно взбежали на одну из самых любимых планок нашего житейского барабана.
Потом, как полагается, женщины мыли посуду, а мы с соседом пересели на обсиженную ступеньку крыльца-веранды и начали переваривать поглощенное вместе с международным и заводским состоянием дел. И тут у меня то ли от переедания, то ли от перегрева на солнце, то ли от перенаполненности чувств выплеснулось то, чего я и сам не ожидал.
- Хочу стать вашим родственником, - говорю и ожидаю, как он начнёт меня благодарить за возможность породниться с главным инженером.
А он почему-то не торопится, видно, отупев от привалившего счастья, а потом, растормозившись, реагирует словно обухом по голове:
- Я – против.
- Но почему? – жалобно блею.
- А потому, - разъясняет инквизитор, - что тебя сначала выкинут из партии за моральное разложение, а потом из главных инженеров. А это будет большая и невосполнимая потеря для завода. Так что – терпи.
- Не хочу, - капризничаю я, обливая страдающее сердце кровью, отравленной алкоголем.
- Хочешь совет? – смягчает свой приговор сосед.
Я молчу, мне не совет нужен, а она.
- Разведись сначала со своей мегерой, - впервые слышу от него такое нелицеприятное определение дорогой супруги, - мы тебе на парткоме строгача влепим, а потом уж, если не раздумаешь, лезь снова в кабалу, слова никто не скажет.
- Упущу! – реву стоном.
- А упустишь, - успокаивает, - значит, не для тебя сделана. Пойдём, допьём за согласие.
Я сдался. Да и удобнее так, не торопясь, манежа свою дремучую лень.
Вышли женщины, закончив уборку, поболтали все ни о чём и разошлись по местному обычаю довольно рано – ещё и одиннадцати не было.
В этот вечер она не приходила, несмотря на незапертую дверь. Сказалась мне боком невольная исповедь. Погрустили мы на пару с Петей Чайковским, тем и кончили предпоследний день.
- 8 -
Я давно заметил, что наше настроение определяет погоду. Если у вас всё ладится, то и солнышко яркое и бодрящее, и дождичек тёплый и веселящий, и ветерок порывистый и освежающий, и небо в красивых облаках. А если всё шиворот-навыворот, то и солнце слепящее и жарящее, и дождь холодный и нудный, и ветер пронизывающий и валящий с ног, и небо в тёмных бегущих тучах. Утро последнего дня, когда я проснулся с разламывающейся головой, предстало последней картинкой. Хорошо хоть без дождя. Было ещё очень рано, и было воскресенье, а значит, все свидетели во всём городе и в доме были на месте. Естественно, что очень захотелось пива. Вот бы сейчас она в коротком своём симпатичном халатике вошла и протянула, улыбаясь понимающе, как тогда, банку с пивом, и сразу бы за окном нарисовалась четвёртая картинка. Но сегодня воскресенье, все свидетели-соглядатаи на месте, и никакого пива не будет. Впервые в жизни я люто возненавидел красный день недели. Чёрта с два выпустят её из глаз родственники после моей вчерашней проболтанности. И кто за язык тянул? Зачем до времени? Честным захотелось остаться в глазах уважаемых соседей. Остался вот с длинным носом. Надо бы пивца, да рано. Только и остаётся, что нырнуть в бочку, как маркиза Помпа.
Читать дальше