Бахыт Кенжеев - Плато

Он опасливо посмотрел в чистое, разреженной синевы небо. Солнце поднялось уже высоко над горами. На шоссе энергично шелестели автомобили, не затрудняясь особенным снижением скорости в городской черте. Ползали крупные черные и мелкие рыжие муравьи по кучке пепла, еще сохранявшей строение сложенных вчетверо листков почтовой бумаги. Вдоль окружности пепелища трава обуглилась, чуть дальше - полегла и обмякла. Бабочка-шоколадница суетливо порхала над теплым бетоном, не осмеливаясь сесть. Словно автоматная очередь, застрекотала на кладбище газонокосилка, и ветерок донес до него острый запах скошенной травы, измельченной в темно-зеленую влажную труху.

- А я вот хотел повесть писать, - заговорил Гость, - со счастливым концом. С такой, понимаешь ли, идеей, что любовь сильнее всего на свете. Черта лысого, Лизонька моя. Я даже не могу сказать "люблю", грамматика не позволяет. Надо говорить "любил". Даже девичьей фамилии твоей не написали. Так ты и будешь здесь лежать на веки вечные мусульманкой. Или все-таки не лежишь, а летаешь? Я на днях газетку бульварную купил в киоске. Польстился на заголовок. Жизнь после жизни, дескать, окончательно доказана. Ну, думаю, Бог знает что. Исторический момент. Почти что воскресение Христа. Купил, узнал, как домохозяйка со среднего Запада потеряла сознание во время операции аппендицита, видела свет в конце туннеля и ангелов с крылышками. А я польстился, - повторил он, - как ребенок. Помнишь, - он оживился, - ты водила меня на всенощную. Я упирался, говорил, что будет толпа, духота, полицейские патрули. Так и оказалось, и ты нервничала, когда мы маялись под дождем у набитой церкви, и не могли войти внутрь. И действительно были полицейские с дубовыми рожами, и оцепление, а в дверях виднелись свечи, и теплом пахло оттуда, а дождь лил все сильнее и сильнее, мы стояли под зонтом, прижимаясь друг к другу. Хор пел громко, и над толпой разносились малопонятные слова. Я же почти не знаю старославянского, и ты не знала, а тут еще скверная акустика - сколько раз надо отразиться звуку от закопченных стен и куполов, чтобы вырваться на улицу. А к двум часам ночи народ, потоптавшись, разошелся с улицы, и в церковь мы зашли, и я не признался тебе тогда, но часам к трем ночи я тоже, знаешь ли, проникся. Поют-то они поют, дело нехитрое, расхаживают перед алтарем в смешных одеждах, ну а с другой стороны, хватает иногда за душу, и я подумал - а вдруг правда. И славно так стало, и ноги болеть перестали. Потом прошло, конечно. И вряд ли настанет снова.

Он толкнул кучку пепла носком щегольского башмака, тоже входившего в экипировку к поездке, и поднял глаза. По склону бодро подымался Хозяин - весь в белом, свежий и сосредоточенный. Слов его не было слышно за воем газонокосилки.

- Послушай, тебе надо отвлечься, - он подошел к Гостю, не вставшему с бетонной плиты. - Поехали на природу. Сегодня я готов провести день с тобой, даже одну деловую встречу отменил. Идет?

- Здесь есть библиотека? С подшивкой местной газеты? - Гость продолжал втаптывать, вернее, втирать в обожженную землю бумажный пепел.

- Сначала приведи себя в порядок в гостинице, на тебя страшно смотреть. Будь мужчиной. Елизаветы не вернуть. Вечером пойдем на любительский спектакль. Она делала к нему костюмы и декорации два года тому назад. Что тебе еще нужно? Газеты? Завтра отправишься в библиотеку, когда я уеду на симпозиум. Встряхнись, Гость, посмотри мне в глаза - ты же артист жизни, а не тварь дрожащая. Хватит изображать Иова. Сейчас ты начнешь гной черепком счищать с тела. Проснись. В конце концов, я здесь тоже не на курорте.

- Сюзанна к тебе вернется, - сказал Гость бесцветным, совершенно безжизненным голосом.

- Во-первых, не вернется, во-вторых, мне этого больше не нужно. Пока ты спал, я, знаешь ли, был на водопадах, хорошо выпил в теплой, хотя и пошловатой компании, поглядел на звезды, и при том, понимаешь, что жизнь не получается такой замечательной, как мечталось, кое-что понял. Ничего и никогда не кончается, Гость.

- Для Елизаветы все кончилось. И для меня тоже.

- Так что же - будешь сидеть теперь всю жизнь на этом камне и поливать маргаритки из лейки? Или писать мемуары о своей неземной любви? Слушай, Гость, мне все больше нужен помощник в деле. Вместо того, чтобы рыться в старых подшивках, поезжай-ка завтра со мной на симпозиум. Закажем тебе визитную карточку, будешь заместителем директора моей фирмы. Положу тебе для начала тысяч тридцать пять в год плюс разъездные, гарантирую самые увлекательные приключения. Поедешь?