Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2

Но он ошибся. Стоило Владимиру встать и направиться к двери, как вслед раздался даже не крик, а вопль сорвавшимся на визг дискантом:

- Сидеть!!! Зас-т-ре-лю-ю-ю!!!

Владимир услышал стук отодвигаемого ящика стола, клацанье передёрнутого затвора пистолета, но не остановился, дошёл до двери, хотя чувствовал, как спина и шея одеревенели и похолодели, а ноги стали ватными. Но он, всё же, шёл, почему-то зная на 99%, что в спину стрелять мерзавец не будет. Дойдя до двери, медленно повернул непослушную голову и спокойно сказал то, чего и в мыслях не держал, а оно вдруг вырвалось само, помимо его воли:

- Я иду с жалобой на произвол в городской отдел СМЕРШа к комиссару Кравченко.

И фамилию отца пацана-убийцы, занимавшего, очевидно, в руководстве СМЕРШа города и республики не последнее место, вдруг кстати вспомнил.

С тем и вышел, успев с удовлетворением запечатлеть застывший на полумате, искорёженный судорогой неожиданности, рот и остекленевшие, словно второе параллельное пенсне, круглые глаза военкома.

Конечно же, он не собирался никуда ни с какой жалобой. Ему просто надо было как-то уйти, чтобы скрыться, исчезнуть. Интуиция и нервное напряжение вытолкнули из памяти Кравченко. Похоже, не подвели. Подполковник ошарашен, потерял инициативу и теряет время, можно уходить. Но, не успев пройти и пяти шагов по коридору, он услышал, как сзади с шумом открылась дверь, и запомнившийся на всю жизнь визгливый голос снова потребовал:

- Стой!

На этот раз Владимир остановился и повернулся, чтобы оценить опасность, посмотреть – нет ли у подполковника пистолета. Тот, глядя мимо, заорал:

- Буткевич!

Из кабинета, рядом с которым оказался Владимир, вышел капитан, заставив посторониться беглеца, взятого таким образом в клещи.

- Слушаю.

- Оформи этого в запас 1-й группы. Проверь запросом документы и – на переосвидетельствование симулянта через месяц! Не выпускать из вида!

И ушёл к себе, громко хлопнув дверью.

- 3 –

Капитан, посторонившись, пригласил Владимира:

- Заходи.

В небольшой комнате, тесно заставленной старенькими шкафами и обшарпанными сейфами и столами, сидели чернявый младший лейтенант и молодая миловидная женщина в белой кофточке с глухим воротом, с коротко остриженными прямыми русыми волосами. На подоконниках двух узких окон пышно цвела красная и белая герань, теснимая растрёпанными папками с грязными белыми завязочками.

- Здравия желаю, - неуверенно произнёс непривычное приветствие Владимир, оставшись стоять у порога.

Капитан прошёл к столу у окна, тоже почти сплошь заваленному мятыми и новыми картонными папками и скоросшивателями с крупными надписями «Личное дело», и подозвал:

- Проходи, садись.

Подойдя, Владимир кое-как уместился на стуле, втиснутом между двумя столами, и внезапно увидел, что вся правая сторона лица капитана, обращённая к окну, с мочкой уха, частью виска и уголками рта и глазницы покрыта безобразными лилово-коричневыми огневыми шрамами.

- Чем это ты так допёк нашего борова? Ты – первый, кому удалось получить запас с первого захода. Поделись секретом.

Все трое смотрели на удачливого офицера с любопытством. А его даже не удивило то, что здешнее прозвище военкома полностью совпадает с его восприятием внешности и внутренней сути подполковника. Судя по едкой реплике капитана, начальника не жаловали открыто. Для Владимира это было необычным. На его родине осуждать или обсуждать шефа было не принято, каким бы тот ни был. Да и словесная несдержанность, как правило, становилась себе дороже, потому что непостижимым образом достигала ушей того, кому никак не предназначалась. Здесь он тоже не собирался откровенничать, понимая, что, несмотря на антагонизм начальника и подчинённых, он, Владимир, в их отношениях всё равно третий лишний, и всегда будет принесён в жертву, как бы ни был прав, потому что – чужой. Одно его неверное слово – и служебная неприязнь уступит место служебной солидарности, сохраняющей стабильность в притёршемся коллективе, а для него снова вернётся к проигрышному началу. Нет, подчинённые военкома могут рассчитывать только на дозированную правду.

- Да ничего особенного не сделал. Написал по его требованию рапорт о направлении на Дальневосточный фронт. Рядовым. Военкому почему-то не понравилось. Вот и всё.

- Ого! Ничего себе – всё! – вырвалось у капитана. – Откуда знаешь, что разнарядка есть только на младших офицеров. – И все трое с ещё большим любопытством уставились на счастливца или преступника, каким-то образом похитившего военную тайну и воспользовавшегося ею. – И лучше – добровольцев! Для борова каждый такой – большущая галочка в личное дело.