Нова Рен Сума - Стены вокруг нас

– …Массовое отравление, – сказал отец.

– …Пути господни неисповедимы, – сказала мать.

– …Их всех, должно быть, жутко тошнило… Милая, тебе воды принести?

– …Эта тюрьма, оказывается, рядом с водопадами. Надо же! Там делают такое чудное вино…

– …Многие из них состояли в уличных бандах…

– …Всего сорок два человека, все мертвы…

– … Сорок две девочки…

– …Похоже на коллективное самоубийство…

– …Наверняка никто не знает…

– …Приготовить рагу на ужин?

Последняя фраза, понятно, мамина.

Трудно было во все это поверить. Ори и месяца не пробыла в «Авроре». И умерла. Как же так? Я ведь собиралась ее навестить…

Она погибла в августе. Той осенью мне исполнилось шестнадцать. Я станцевала партию Одетты в спектакле от нашей школы, и станцевала отлично. На следующий год, в семнадцать, мне дали Жизель, и все прошло бы замечательно, если бы Джон не уронил меня во время па-де-де. Зрители замерли, в зале воцарилась мертвая тишина, и я невольно подумала о ней – такая тишина там, где она, теперь навеки? Но я со всем справилась. Мне только что исполнилось восемнадцать. А ей не исполнится. Я жива, и у меня все хорошо. Я успела попробоваться в две труппы на летний сезон, попытала счастья в нескольких репертуарных театрах, пережила два приступа икоты – меня не взяли! да, эти идиоты отказали мне! – но в конце концов увидела объявление о наборе в Джульярд.

Там преподавали не столько балет, сколько контемпорари, и моя наставница скептически покачала головой. Однако во мне словно заговорила Ори. Я смотрела на мир ее глазами, настроилась на нее, пыталась быть ею, входя в танцевальный класс. Мои занятия стали в два раза длиннее, и я удвоила сырный паек.

Я не танцевала партию Жар-птицы с пятнадцати, но для проб в Джульярд выбрала именно ее. Этот танец преследовал меня, как будто что-то во мне требовало отдать дань Ори. Когда я репетировала – в нашей школе или дома, под надзором наставницы или в одиночестве, – мне казалось, что Ори со мной, вторит каждому моему движению. Порой она словно жила во мне – дышала, вытягивалась в струнку, натирала мозоли.

Когда меня приняли, мне почудилось, что приняли нас обеих. Шел месяц за месяцем. Я здорово напугалась, когда потянула ахиллово сухожилие… По счастью, обошлось. Начала встречаться с Джоном, бросила его, ни капли не расстроившись, закрутила роман с Томми – он вообще от балета далек, что к лучшему. Все это время делала вид, что дружу с Сарабет, а на самом деле просто позволяла ей отираться рядом. Окончила общеобразовательную школу с проходным баллом выше среднего – такая умница! Потом началось лето. Последнее лето, которое мне предстояло провести дома. Я знала, что рано или поздно с Томми придется порвать, но пустила это на самотек, а пока каждый день занималась у станка и часами рассматривала свое лицо в зеркале, пытаясь понять, все ли в порядке у меня с виду.

Ибо то, что сидело внутри, начало прорываться наружу.

После того как зрители аплодировали мне стоя и я получила кровавый букет из тряпок, мы с Сарабет поехали ко мне, чтобы переодеться перед вечеринкой. Я вновь поймала себя на том, что смотрю в зеркало. Я в третий раз намылила лицо, ополоснула его водой и вытянула шею. На первый взгляд все в порядке. И тут я замечаю возле мочки каплю фальшивой крови. Провожу по ней пальцем, сую палец в рот. На языке остается сладковатый привкус.

Сарабет ломится в дверь.

– Ви, можно я возьму у тебя что-нибудь переодеться?

– Бери, что хочешь, в комоде или в шкафу с левой стороны. Я эти шмотки все равно здесь оставлю, в Джульярде они мне ни к чему.

Она выжидает. Боится, что ли?

– Выбирай любые.

– Правда? Ты уверена?

– Бери все, что хочешь.

Я чувствую, что никогда не вернусь.

– Ладно, сейчас поищу что-нибудь! Правда, не знаю, как раз мне будет или нет…

Сарабет убирается с глаз долой, и я возвращаюсь к зеркалу. Неужели вина проступила сквозь кожу, и теперь сколько ни умывайся, кровь до конца не смыть?

– Так что, мы не идем на вечеринку?

– Не-а, – мычу в ответ.

Пусть там мои родители, и преподаватели тоже, и мисс Уиллоу, которая занималась со мной эти последние три года. Мама уже два раза звонила и наверняка позвонит еще.

Снова плещу в лицо водой. Выхожу из ванной, Сарабет роется в моем шкафу, на полу лежит груда одежды. Дальше все происходит словно в замедленной съемке: она тянется, чтобы снять рубашку с вешалки и цепляет верхнюю полку.

Полка летит на меня, бьет по лбу острым углом, бьет прямо между глаз, будто бы там осталась красная точка, которую не удалось оттереть мылом.