Авраам Бен Иегошуа - Смерть и возвращение Юлии Рогаевой

Она всегда была против их развода и сейчас воспринимает его нежданный приход как очередное свидетельство своего поражения. К тому же она не совсем проснулась, ее тянет обратно в прерванный сон и поэтому, бросив на кухонный стол утреннюю газету, видимо читанную в постели перед сном, торопится назад в теплую спальню, но он задерживает ее, даже с некоторой обидой. Что за спешка, ведь ночь еще, по сути, даже не началась? Он как раз хотел рассказать ей одну необычную историю, которой ему пришлось сегодня заниматься на работе. Ему интересно, что она скажет. Он хотел бы услышать ее мнение.

Его просьба не оставляет ей выхода. Она нехотя садится и молча выслушивает всю историю погибшей женщины, из-за которой в эту пятницу в газете должна появиться статья, где будет также его фотография с упоминанием о разводе. Что поделать? Такова нынешняя журналистика. Сплетни и слухи прежде всего. Он с гордостью рассказывает ей, как ему удалось за считанные часы добраться до сути дела. С многозначительной улыбкой излагает запутанную историю тайной влюбленности Мастера ночной смены. И под конец, не ограничиваясь словами, выкладывает на стол личное дело погибшей с ее фотографией. Что, ей тоже кажется, что эта женщина была красивой? И даже обаятельной?

Мать продолжает сидеть молча, опустив голову. Поначалу она даже не хочет смотреть на снимок. Потом с досадой ворчит: «Что это тебе приспичило? Посреди ночи выяснять такие вопросы!»

Ну как же! Ему интересно понять, что тут было на самом деле — обворожила она пожилого Мастера или Мастер обманул сам себя? Потому что он сам, например, ничего особенного в этой женщине не увидел, хотя лично беседовал с ней, когда принимал на работу.

Он лично принимал ее на работу?

Конечно. Каждый вновь поступающий проходит через отдел кадров.

Если он сам видел эту женщину, почему его интересует ее мнение?

Просто так. Интересно.

Интерес разведенного сына к какой-то незнакомой, к тому же погибшей женщине кажется матери вздорным и раздражающим. Но он настаивает. Тогда она посылает его принести ей из спальни очки и сигареты, потом медленно берет его папку, сначала читает статью, потом переходит к биографии погибшей, возвращается к анкете и лишь под конец бросает беглый взгляд на портрет светловолосой женщины, но и тут не сразу высказывает свое мнение, а делает сначала глубокую затяжку и спрашивает, сколько ей было лет.

— Почти сорок восемь.

— Ты уже сообщил ее данные в больницу?

— Пока нет.

— Почему?

— Пока это только наше внутреннее расследование…

— Но в больнице по-прежнему не знают, кто она.

— Ну и что? Я не хочу, чтобы этот Журналист узнал о ней прежде времени. Это может причинить вред Мастеру ночной смены. И потом, мне нужно время, чтобы обдумать, как ответить в газету. Я еще даже Старику не рассказал. Ты подумай только — он гонял меня весь вечер, а сам отправился в филармонию, на концерт.

Мать недовольно молчит, закутавшись в клубы сигаретного дыма. Нет, ей не нравится медлительность ее сына. Может быть, эту женщину уже ищут ее родственники или друзья…

— Насколько я знаю, никто ее не ищет. Впрочем, что я знаю…

— Вот именно — что ты вообще знаешь.

Она говорит саркастически и даже немного раздраженно.

— Послушай, я хочу тебя предупредить — с той минуты, как ты узнал, кто она такая, она на твоей ответственности. И если ты будешь и дальше тянуть с этим делом, ты не просто оскорбишь ее память — это будет прямое служебное преступление.

И вдруг кричит на него, как, бывало, в детстве:

— Ты что — маленький?! Тебе что, трудно поднять трубку и позвонить в больницу? Чего ты боишься?

Он понимает, что ее внезапный гнев вызван вовсе не историей погибшей женщины. Это всё его развод, его вещи, разбросанные по всей квартире, его скомканное свидание с дочерью, его поздний и неожиданный приход. Он встает, собирает посуду и относит ее в раковину.

— Но сейчас ночь, — говорит он сдержанно. — И мертвецкая — это не приемный покой. Меня там никто не ждет. Если она уже пролежала там неделю, может полежать еще одну ночь, никакой трагедии не произойдет.

Мать молча возвращается в спальню. Он идет в ванную, но и тут, оказывается, вода в кране совершенно ледяная. Он включает подогрев и в ожидании, пока бак согреется, идет в кухню и открывает газету в поисках спортивного раздела. Потом, не выдержав, отбрасывает газету и нерешительно спрашивает через дверь:

— И все-таки — что ты скажешь о ней?