Маша Трауб - Моя бабушка – Лермонтов

— Нет, ты не понимаешь, — объясняла бабушка, — он делал это искренне. Он считал, что должен так поступить.

— Да, да, конечно, — отвечал Казик. — Позвоню брату, пусть готовит место экономиста в гороно.

— Казик, дорогой, ты так ничего и не понял! У твоего сына есть душа. Редкое свойство для журналиста. Пусть мальчик пишет! Я больше не могу его мучить! Он очень талантливый.

Роман после этого случая стал лучшим интервьюером районной газеты. На все сложные интервью бабушка отправляла только его. Роман не отказывался ни от каких командировок. У него оказалось и еще одно качество, которым не обладала бабушка, — он блестяще говорил по-осетински. Он мог взять интервью по-осетински, перевести на литературный русский, не растеряв скрытого смысла, шуток, идиоматических оборотов. Роман был прирожденным переводчиком. Ему это особенно нравилось — переводить. Бабушка стала часто обращаться к нему за советом. Они даже вместе переводили непереведенные стихи поэта Хетагурова с осетинского на русский — бабушка ввела в газете литературную рубрику. Роман переводил предельно точно, бабушка находила нужный оборот в русском. Иногда юноша сам переводил стих, и бабушке не к чему было придраться. Она ставила в газете подпись — перевод Романа такого-то. Люди быстро разнесли новость, и молодой человек стал востребован в качестве переводчика. Карьера Романа развивалась успешно. Его все любили. Бабушка назначила его старшим корреспондентом и повысила зарплату. Альбина не брала с него деньги за еду, поскольку Роман переводил ей рецепты: бабушка подарила Альбине книгу Молоховец, и повариха мечтала готовить по легендарным рецептам.

Роман ездил домой и привозил подарки матери — то колечко, то гарнитур. Казик мечтал о том, чтобы его сын уже стал экономистом — такой талантливый мальчик, такой дар пропадает! И звонил моей бабушке регулярно. Но бабушка уже тоже не могла обойтись без столь редкого кадра в своей газете.

— Ничего не могу с ним сделать. Мальчик так хорошо писать начинает. Я его еще месяц помучаю, ладно? — просила она.

— Ну что? — звонил Казбек Асланович еще через месяц.

— Казик, дорогой, я тебя очень люблю, но у тебя такой талантливый сын. Ты просто не читал его последний репортаж! И он прирожденный интервьюер. Так берет интервью, что даже я не понимаю, как ему это удается.

— Мария, верни его домой. Его мать страдает.

— Хорошо, хорошо, верну. Еще немного помучаю и верну, — обещала бабушка.

Главный редактор получила в свои руки идеального ученика и не могла от него отказаться. Много позже она гордилась успехами Романа больше, чем своими, своей дочери и даже моими, своей внучки. А Роман всегда помнил о бабушке, называл ее своим учителем и преклонялся перед ней. Он был одним из мужчин, которые несли гроб бабушки на кладбище.

Тогда, в коровнике-ударнике, выполнявшую редакционное задание пару — Романа и Ольгу — разлучили. Юношу завели в дом, где познакомили с дочкой председателя (все же знали, что он из города и чей он сын, и мечтали заполучить такого зятя), а маму под каким-то предлогом завели в коровник, чтобы не мешала устраивать смотрины. Мама дошла по деревянным мосткам до середины коровника и застыла. Конечно, никакой музыки, которая способствует дойке, она не услышала. А услышала истошный вой и мычание. А еще как захлопывается дверь коровника. Вряд ли в том селе знали о маминых страхах, но точно знали, что Роман должен увидеть дочку председателя совхоза, влюбиться в нее немедленно, посвататься и сыграть свадьбу. Собственно, идея с коровником пришла в голову председателю совхоза не просто так. Он, чего и следовало ожидать, прекрасно знал мою бабушку и понимал, что только ударный труд и высокие показатели заставят ее отправить в совхоз корреспондента. Председатель совхоза как любящий отец, желавший счастья своей дочери, рассчитывал на Романа и не рассчитывал на мою маму, в которую молодой репортер был влюблен безнадежно и безответно. Уж что-что, а это в селе считывали сразу. Но опять же все в селе и в других селах, и даже в городе знали, что моя мама — ненормальная и никогда не станет хорошей женой. Оставалась надежда на то, что Роман увидит «хорошую» девушку, его разум возобладает над чувствами и «мальчик сделает правильный выбор». На это, возможно, рассчитывала и мать Романа, и его бабушка, и его старшие сестры, и даже его девяностодевятилетняя прабабушка, дай бог ей кавказского долголетия. Только отец Романа Казбек Асланович знал, что его сын не женится ни на дочке председателя совхоза-ударника, ни на дочке председателя сельсовета, ни на какой-нибудь другой девушке из приличной семьи. Когда-то давно Казбек Асланович был влюблен в мою бабушку и прекрасно понимал чувства сына. И не без внутренней гордости думал о том, что у его сына больше смелости, чем было у него в молодости. Его мальчик сам решает, что ему делать — где жить, где работать, в кого быть влюбленным. Конечно, в будущем он образумится, вернется домой, никуда не денется, и, возможно, женится на «хорошей девушке», чтобы не расстраивать мать, а сейчас — пусть живет, пусть чувствует, дышит свободой, занимается любимым делом и наслаждается жизнью. И в том, что он влюбился в Ольгу — дочку Марии — тоже нет ничего удивительного. Об этой девице даже в городе наслышаны — дерзкая, яркая, отрезала косу и ходит с короткой стрижкой. Шикарная фигура. Язык — что лезвие. Если рот откроет, то все — полоснет, как кинжалом. Любого мужчину за пояс заткнет. А уж как стреляет из винтовки в тире, как играет в шахматы, как ножи метает — мужчины ходят бледные от стыда за поражение. Какие дети у такой женщины будут! Вся страсть, огонь и таланты им передадутся от такой матери. Сыновья настоящими джигитами станут. Смелыми, ничего бояться не будут. На этой мысли Казбек Асланович себя обрывал — хуже женщины, вон до чего додумался, о чем размечтался.